о Вселенной и знаках

Перенимая эстафету от take:ru, которая не далее как вчера писала о знаках Вселенной и сегодня сама послужила мне таким вот знаком :3
Я уже с месяц хожу вокруг идеи сменить, все-таки, ник, впервые со своего заезда на Дайри, и теперь, когда Знак получен в виде подобного же вопроса от Аки, мне тоже стало любопытно - а стоит ли?

Вопрос: сменить ник?

1. да, конечно		6	(35.29%)
2. нет, ну что ты, мы к этому привыкли уже		6	(35.29%)
3. тыкалка		5	(29.41%)
4. у меня есть мнение, и я его выскажу		0	(0%)
Всего:		17 Всего проголосовало: 16

@темы: и-нет, жизнь, днев

---

поездка, да

Сейчас, постфактум, я могу определенно оценить эту поездку. Я люблю ездить, люблю поезда (прямо как Шелдон XD), люблю новое и давно забытое старое. Я люблю маленькие города, которые гордятся своей историей, а еще я люблю людей.

Корин встречает меня с поезда, фоткает в Старбаксе и говорит: «О, как это мило!» с интонацией Стаса Давыдова, я подхватываю фразу «лол_что», хотя в Ульяновске ее все равно никто не понимает, и так и не пробую фраппучино ТТ___ТТ Она принимает мои просьбы с пофигизмом и «ОК», как если:- Найди мне розетку. – Ок.- Забери меня с поезда в пять утра. – Ок.- Выполни сверхсекретную миссию. – Ок.
Или вот она. Она говорит мне, что я выгляжу юно на фотке, а я вспоминаю «четверть века» и мне смешно.
А моя сестра – жена теперь успокоиться не может с нашей похожести :3 мы смотрим друг на друга с одинаковой осторожностью, у нас шесть лет разлуки и еще больше с тех пор, как мы нормально говорили. Она спрашивает: «Сколько тебе?», а я отвечаю «25», и. подумав, она выдает: «Да тебе четверть века». Я думаю, омг, мы родственники, мы смотрим артхаусную «Алису», которую почему-то переводят как «Аленку», пока не рассветет, но рассветает тут рано. Она не спит без света, я хочу обещать ей, что это пройдет, а еще что спадут пухлые щечки, но молчу, я хочу сказать ей, чтобы она ни за что не перестала пытаться найти то что ищет, она рисует всегда и везде, она задает вопросы, на которые нет ответа, да его и не надо, потому что важность в том, чтобы их задать.

Люди людьми, но больше всего, всегда и все время, мне не хватает жены. Я уже ненавижу скайп на телефоне, люблю, конечно, но и ненавижу тоже. А еще я все время спрашиваю мысленно тех, у кого были и есть отношения на расстоянии «Как?!», и мне невыносимо хочется вернуться. Я закрываю глаза и вижу жену, я уже перестаю верить, что вообще будет «как раньше», а потом возвращаюсь, и мне кажется, что ничего не было, я лежу на ее плече и думаю «Всего одна неделя, но больше…нет», и мне говорят, что не отпустят меня «в ближайшие лет…никогда».

нажми на меня

А еще меня плющит от климата. У меня падает давление и растет пульс – моя любимая пытка. А еще за сутки до отъезда мой организм решает, что скучно радоваться Киеву и дает 38.5. Я и не знаю, что это – солнечное изобилие авиа музея, в котором моя сестра рисовала наш_любимый_самолет, искушая охранника заглядывать ей через плечо, а я хожу и снимаю дурацкие видео с вертолетиками, или же сквозняк в комнате, или просто климат России не для меня. В день отъезда я встаю, чувствуя себя тлеющей головешкой, мне вызывают скорую, и под бабушкино бубнение «сдавать билеты» я начинаю тихо сходить с ума. Это из-за температуры я прячу билеты и обдумываю планы побега на случай. если меня не захотят выпускать?
Меня провожают с волнениями и паникой – как всегда. Ведь именно в Ульяновске я как-то решила, что сырые грибы – это клёво, и наелась их по самое не могу, что вызвало у всех много эмоций. Весело было, да. До сих пор вспоминаю, как любила грибы.

Я много сплю и мало гуляю, фоткаю всякую фигню и всю неделю прохожу акклиматизацию. Я помню город картинками, посещаю всего один музей и один раз езжу на дачу.
В Ульяновске много старых домов, они стоят вперемешку с новостройками и между ними, я иду и любуюсь фигурными ставнями. Меня тянет на Волгу, хотя у нас речка прямо за домом, с Волги веет свежестью и любимым мною морозом – и вообще она значительно, значительно холоднее Днепра. Я представляю ее эдакой красавицей – и мне нравится у нее гулять.
В Ульяновске прямо у входа в здание Правительства находится роллердром и, в общем, я не знаю. катаются ли там сами власть имущие, но выглядит круто. А в Москве красивые новостройки с маленькими окнами, и весь город из окна поезда выглядит эдаким леголендом. Я, пожалуй, люблю мегаполисы – но только издалека. По сравнению с Москвой Киев кажется родной милой няшкой. Иностранцы недавно сказали, что жители Донецка гордятся своей страной, а жители Киева – Киевом, и я скорее этот случай. А еще меня просто выбивают, выбешивают все эти вокзалы в Москве. Я все это понимаю, и все это меня удивляет.

Я подхватываю поволжский акцент за сутки, и родители в разговоре только и делают, что хохочут и путают с сестрой. Жена смотрит видео с телефона и жалуется, что это нее ее Есь, но вот я снова в порядке, в Киеве идут вечерами дожди. Киев, Киев, Киев :3

нажми и на меня

P.S. Еще немного фоточек и видео с авиамузея?
P.P.S. Вообще у меня ене много-много всяких фото, которые я буду постить потом-потом, ибо сейчас их слишком уж много :3
P.P.P.S. А кто читал ПиВ, возрадуйстесь, его две полных части и начало третьей. Но на дневе его, вероятно, больше не будет. И не будет вообще нигде. Кто хочет читать такие вообще есть? 0__О, скажите, для вас у меня он есть.

@темы: фото, творчество, жизнь

---

...

Я вернулась :3

@темы: жизнь

---

Доехать доехала.карточку с интернетом купила) но читать Избранное с телефона все равно задротно,потому читаю,по большей части, молча. Всем ня и ми :3 напишу много,как приеду. Ну или
нпйдк тут комп!

@темы: и-нет, жизнь

---

:3

Уеду. Вернусь через полторы недельки, не скучайте и будьте няшами.
Если куплю пакет *как собираюсь*, то буду тут, ну и в скайпе, verita_kai

@темы: и-нет, жизнь

---

С ДР меня, что ли :3

Дайрик вешает мне милый шарик, я читаю поздравления, и на меня набегает легкая грусть. ДР - самое неподходящее время, чтобы чуть-чуть меланхолить, я выключаю режим "тоска" и еду с па по магазинам. В общем, я люблю ДР, потому что мы готовим вкусности и только вкусности, в этом году плюс ко всем вкусностям еще и суши, и мама вчера испекла мне пирог :3 Мне нечего жаловаться, я скучаю по универу, но, боги, мне стоило уйти оттуда, чтобы понять, что можно жить и так. Что я могу жить и так, без него, и есть еще куча вещей, способных меня порадовать. Но я думаю о таком и снова скучаю, а потом не пишет поздравление бывшая коллега. В общем, грусть-грусть. Прочь ее! ПиВ, на самом деле, радует не меньше фонетики, потому что растет и растет, и я люблю его, люблю-люблю.
У меня теперь две короткие юбки и обувь на плоской подошве, потому что я впервые в жизни удовлетворена состоянием своих ног и, о боги, даже, частично, волос, что не может не радовать. Лето, солнце, пляжимся - и мне даже нравится это солнце, хотя, конечно, лучше дождь, но жена такая счастливая, напитанная солнышком, что я тоже становлюсь счастливее. Индийское кино вечером, традиционное предденрожденское "Что ты мне подаришь, ну чтооооо?", и скоро в Россию, а я не хочу XD
У меня зато теперь есть ОНА! Она есть, я так давно ее хотела, что уже не могу, но я никогда не думала, что мне ее подарят, и вот мне ее подарили. Сижу в новых сережках с новой лисой у родителей. За сим коллекцию лисошняжек объявляю открытой, трам-пам-пам!
Это Функе, да :3

:3

Мне, в общем, можно сегодня писать всякие глупости, я же, ка-никак, именинница, и даже, не поверите, прожила четверть века. Четверть века, му-ха-ха. Как жаль, что человека, который бы оценил эту цифру, уже нет. А так, все путем, да?

картинок сегодня, увы, зато есть кусочек из черновика, ну и все.

Все больше отхожу от чувства собственности в родительской квартире. И если раньше меня еще волновали папины аквариумы, коих скопилось целая этажерка до потолка, и какой-то бардак, устроенный там этим же папой, то сейчас я просто прихожу и переодеваюсь, а потом тащу ноут на кухню и сижу там, работая. У меня нет никаких прав на ту комнату и тот миленький шкаф, где все юбочки, пиждачки и платьица висели каждый на своей вешалочке - то было девчачье благо и маленький элемент баловства. Я уже совсем не чувствую себя там "как раньше". Как раньше теперь в нашей комнате, жена рисует, я пишу, и у нас музыка то на двоих, то каждому своя.

@темы: фото, праздники, поздравления, жизнь, красивости

---

Рисовательный ФлэшМоб

В этой великой записи вам доведется узреть мои каляки-рисоваки :3
1.

Манюні-вівці смотрят вдаль.

Манюні-вівці смотрят вдаль.

2.

Поняша попирает Кинга.

Поняша попирает Кинга. Кстати и поняшу пора показать, ни разу фото на дневе не выставляла 0__о

3.

Всякая звериЩа

Всякая звериЩа

4.

Сумочка :3

Сумочка :3

5.

Трамвай, звезды и фломастеры

Трамвай, звезды и фломастеры считерила, на самом деле все эт рисовалось уже давно

6.

Гремлин т.т

Гремлин т.т

7.

Рука и анимешная пусечка :3

Рука и анимешная пусечка :3

запись создана: 19.06.2012 в 23:03

@темы: флэшмоб, творчество, art for art's sake

---

Пост на удачу

Я уже писала когда-то здесь и здесь про лисокурашения, которые делает замечательная девушка Dеlnara, и с тех пор у меня прибавилось еще кольцо Пространства и Времени ее авторства. А в последнее время она не делает такие вот штуки, зато делает другие красивости, и одна из них даже попала на розыгрыш, вау! Ну что я могу сказать, оно шикарно же, абсолютно. Так что я тоже участвую, да-да :3

Розыгрыш медного кулона с аметистом от Delnara
Украшения ручной работы

@темы: ссылки, жизнь, красивости

---

Рисовательное

Когда-то, когда я еще ходила в школо-гимназию и училась в художке (было и такое), я вовсю мечтала быть художником, потому что не знала толком, как еще выразить все, что во мне. Я писала стихи (было и такое тоже), но стихи - не то, стихи мне никогда толком не помогали. А мысль о том, что можно написать что-то более серьезное, большое и "свое", мне и в голову не приходила. Тогда я действительно думала, что рисование - единственный доступный мне вид искусства. И хотя это оказалось совсем и далеко не так, я тогда искренне любила рисовать - как можно любить то единственное, что дает тебе допуск "в себя".
Так вот, тогда я бросила шахаты ради художки (зря-зря-зря, покачал головой Роб) и первые года два мне было там по-настоящему весело. Самое веселое - летом. В июне нас выгоняли на улицу. В здании мы были минуты две - набрать воды и захватить мольберты, а потом нас вели в парк, зоопарк, на озеро или просто во двор - и заставляли рисовать с натуры. Так вот, это было самое интересное.
Правда, вы же понимаете, что я все равно не могла не додумать себе чего-то, и потому у меня в озере плавали акулы, на крыльце дома лежала собака_которой_на_самом_деле_и_рядом_не_было, а дерево, раз уж я его рисовала, росло из планеты Сатурн =___=
Так что я любила рисование. У меня сохранилась целая куча примеров того, как умело я убивала свое время, рисуя и, это я хорошо помню, сочиняя по ходу диалоги только что придуманных персонажей. Потом диалоги и персонажи превратились в сюжет, а потом я и вовсе стала только сочинять и записывать, но рисовать люблю и по сей день. И мое рисовательное творчество, что приятно, всегда остается милым, в отличие от "кровь_кишки_мясо_все_сдохли_кошмары_крышесдвиг", в которые я, так или иначе, умудряюсь превратить все свои писательские потуги.
Так к чему это я? Ах да, вспомнить детство. Есть такой вот флэшмоб, знаете ли. Он научит и приучит вас рисовать, а еще даст пинок под зад тем, кто сидит и втыкает - пойти на улицу, посмотреть в окно - и нарисовать что увидел.
Учавствуйте, давайте повеселимся вместе!

18.06.2012 в 20:15

Пишет  Demon Alcohol:

Рисовальный флешмоб-вызов
UPD: Карандаши к бою! стартуем завтра!
Желающие делают у себя запись о том, что участвуют в рисовальном флешмобе со ссылкой на этот пост, сдувают пыль с блокнотов и фотоаппаратов-сканеров,точат карандаши и отмечаются в комментариях в произвольной форме)

...

Объявляется рисовальный флешмоб-вызов, для начала - тридцатидневный (хотя в планах месяца три как минимум, так что в итоге продолжительность будет зависеть от активности участников)
Говорят, что после тысячи часов рисования технику осваивает каждый. Но эту тысячу часов надо отрисовать, а не просидеть над книгами и не пробродить по магазинам для художников. И уж точно не поможет научиться рисовать сидение над чистым листом и боязнь провести первую линию.
Слабо начать прямо сейчас - и в течение месяца рисовать каждый день?
А всего по 15 минут?))

Это флешмоб для тех, кто:
- никогда не рисовал раньше и боится начинать, потому что результаты попыток не радуют
- начинал когда-то, но бросил, и теперь начинать снова тяжело - потому что... правильно, результаты попыток не радуют
уверен, что рисование - это слишком сложно
очень хочет научиться, но не знает, с какого конца взяться
учится рисовать самостоятельно, но не хватает мотивации
он не подойдет тем, кто:
- уже и без нас неплохо рисует
- и так обзавелся этой полезной привычкой
-никогда не стремился рисовать))

не знаете, с чего начать? Мы начнем вот с этого.Наш выбор - рисовать каждый день, хотя бы понемногу.
Считайте это теми подготовительными занятиями на выносливость и приобретение привычки, которые рекомендуют новичкам хорошие тренеры перед началом серьезных силовых тренировок))

В чем суть?
Если кратко - то все участники флешмоба, ответившие на вызов, обязуются рисовать каждый день не меньше 15 минут и выкладывать работы в комментариях к ежедневному посту. Призом будет выработанная привычка рисовать каждый день и не бояться результата, которую потом можно употребить для обучения рисованию более серьезно - или для собственного удовольствия.
А зачем?
Затем, что в обучении рисованию нет ничего настолько же эффективного, как ежедневная практика. А привычка к этой практике вырабатывается. Говорят, как раз за месяц) Проверим, что получится в итоге?)

Это что же, 15 минут в день - и через месяц я Пикассо?!
Никак нет. Но в идеале через месяц вы перестаете бояться чистого листа и приобретаете полезную привычку рисовать каждый день хоть понемногу. И начинаете понимать, что процесс не менее важен, чем результат.
А можно присоединиться позже - сейчас у меня практика/работа/диплом/ежедневные рейды?
Легко, на любом этапе. Но имейте в виду, что привычка вырабатывается примерно за месяц ежедневных небольших усилий, а толпой делать эти усилия куда веселее.
А если у меня закрытый дневник/вообще нет дневника/я не делаю репостов по идейным соображениям - я не могу присоединиться?..
Можете) Репост - дело добровольное, и преследует только две цели: рассказать о флешмобе как можно большему количеству народа, чтобы собрать большую воодушевленную компанию, и дать вам дополнительную мотивацию не бросать)
А что если я пропущу день или пару дней?
порицание всех участников будет тебе наказанием!)) Если серьезно - то ничего страшного. Правда. Неважно, сколько раз ты упал. Важно, что каждый раз поднимаешься и идешь дальше)
Не догоняем и не наверстываем, просто продолжаем на следующий день вместе со всеми.
А если я вообще брошу?
Порицнем всем сообществом! Ну, бросите и бросите. Выработаете эту привычку в другой раз) Но лучше не бросайте, а, отдохнув, присоединяйтесь к нам с того дня, когда силы снова появятся. Вот прямо берите и присоединяйтесь) 15 минут - это совсем немного, 15 минут рисования вас точно не прикончат)

А если у меня нет сети, но я продолжаю рисовать каждый день?
Мы вами будем гордиться. Серьезно - это куда сложнее, чем рисовать с поддержкой такой банды, как наша! Поэтому обязательно рисуйте и фотографируйте свои работы, а когда сеть появится- выкладывайте их все скопом, хотите - у себя, со ссылкой в комментариях к очередному дню, хотите - в самом комментарии под катом. И получайте абсолютно заслуженные аплодисменты от остальных участников!

подробнее о ходе эксперимента

В зачет идет любой набросок, на который потрачено 15 минут времени. Не "хороший", не "идеальный" - любой. Отрисовали 15 минут - день ваш! Набрали 30 дней - можете гордиться собой и укреплять приобретенную привычку.
Все, что вам понадобится:
- блокнот для набросков (любой - лишь бы вам приятно было держать его в руках и рисовать в нем. да, тот самый, который лежит у вас на полке в ожидании, когда вы научитесь и начнете рисовать в нем шедевры ТОЖЕ ПОДХОДИТ, даже лучше других!)) и простой карандаш.
- 15 минут свободного времени, которое вы сознательно отводите под рисование (утром между зарядкой и кофе или вечером перед сном - дело ваше, но это должно быть ваше собственное время, которое вы отведете на общение с блокнотом и карандашом)
- сканер, фотоаппарат или телефон с камерой, чтобы выложить работу в комментариях к посту - или любой другой способ поделиться
- ну и доступ в сеть, чтобы делиться достижениями.
Рисовать мы будем преимущественно с натуры - в качестве вариации подойдут фотографии, референсы и модели, но рисунок с натуры предпочтительнее. Рисовать будем и цветными карандашами, и пастелью, и гуашью, и чем угодно - но в зачет пойдет даже если вы сделали набросок шариковой ручкой на салфетке. Если не можете найти, что рисовать и придумать, чем - сомните лист бумаги и нарисуйте его)
В качестве бонуса я буду давать дополнительные условия, чтобы разнообразить процесс и не дать нам скучать, но ключевых условий три: рисовать с натуры (в смысле не "из головы"), рисовать каждый день и не забывать выкладывать результаты.

На всякий случай напоминаю, что на сообществе запрещена критика без запроса, а во время флешмоба и вовсе строго (под страхом бана) запрещается критиковать чужие работы.

@темы: флэшмоб, творчество, жизнь, учеба

---

Кексики

Тут недавно, в общем, kuru-mo запостила рецепт милееейших маффинов, и я загорелась их приготовить. Рецепт есть здесь, и там все доступно, понятно и с фотками.
От себя могу добавить, что они на самом деле вкуснющие, бананы и шоколад, уф :3 Правда, теперь я горю мыслью заменить бананы на смородину, а всерху положить свежую малинку, и я, в общем-то, собираюсь поэкспериментировать над этим у бабушки с дедушкой, когда ягоды будут под рукой.
kuru-mo написала, что у нее вышло 11 штук, и я тут же решила "мало", потому намешала двойную порцию теста, и даже не подумала, что мои формочки намного меньше, чем стандартные маффинские, потому у меня вышло кексиков не 11, а чуть больше 40-ка =___= Но все довольны, половина осталась родителям и брату, а половину я увезла с собой, на радость жене :3

мммм...

@темы: вкусняшки, жизнь

---

запись, частично упрятанная под кат,но все равно длииинная

А вот если встать достаточно рано, или хотя бы по моим меркам рано, то получится много такого, о чем захочется рассказать. Знаете, эти мелочи, которые чувствуются, только если ты сам готов их почувствоать, которые вроде бы незаметны и обыденны, но вдруг - вот так, с энного взгляда, оказываются по-настоящему хороши. Включить музыку себе тихо-тихо, потягиваться, занавески раздвигать. Будильник отключать еще до того, как он зазвонит, глотнуть недопитого женою еще теплого чаю, полуодеться, полуумыться, всклокоченная челка, и даже зевать не хочется. Небо утром такое хрупкое-хрупкое, как стекло, это к полудню оно набирается яркости и "полноты", а сейчас тишина в квартире, хозяйка спит, на кухне бульон горячий-горячий в чашку, макнуть хлеба, обжечь язык, работать, пока силы есть и даже хочется, говорить с мамой, проснуться полностью и без кофе - это чудо моего мелкого масштаба.

нашла в Киеве тамагочи, давно их не было :3

Установила наконец-то снова Квип, с самой осени его не было, а тут они меня с Новым Годом поздравляют :3 Вгляд на улицу дал утешительный результат - у нас все еще лето. Лето, правда, холодное и дождливое, ливни-ливни, грозы-грозы, мы так промолки и так бежали, я на каблуках, еще и простуженная, в куртке жены на мокрое тело, домой - и в горячую ванну с солью, теплый чай, обнимашки, спать-спать-спать. Всю неделю почти каталась по утрам к родителям, привыкла вставать в женой и домой ехать, сидеть с мамой за кофе со сливками, вредной-вредной, но вкуснючей едой, работать на папином ноуте, читать в метро, выбирать телефон, наконец, покупать билеты, мечать о "Ферме_на_моем_Андроиде", и вот я одна дома целый день, и что я делаю? Правильно, работаю, убираю, ничего не ем и забываю разобраться хотя бы как телефон работает XD
Но, в общем, на выходных поставила-таки Ферму, Ферму и твиттер, если быть точной, а больше ничего, потому что "что_еще_мне_надо?" XD Перед поездкой обязательно поставлю Скайп - и все, ищите меня только в Твитто-Скайпе, отчет в дневе по приезде, конечно же.
Кстати о Скайпе, verita_kai, добавляйтесь, я всегда рад болтать, зависимо от ваших предпочтений: много или мало))

вы думаете, что это такое милашеско-мори, а это...

...бутылка для воды, покупайте в Киеве, да, почти на правах рекламы))

Лето у меня - время игр, так получается, и сейчас мне остро не хватает игры, чтобы почувствоать это лето, а очень хочется, знаете, какую-нибудь захватывающую. Напомнили про "Гарри Поттера", я обожаю игры по циклу, милые-милые, светлые и дышащие воспоминаниями. Фараон и Клепатра - там я великий знаток экономики :3 Seek&Find - играть только с женой и только на английском. Еще я люблю всякие "Фермы", логические загадки и онлайн. И, конечно, классика - Диабло и Старкрафт, Герои и Дивайн - вот и весь мой маленький, но любимый список. Скоро буду играть и читать, валяться на диване и писать ПиВ от руки - великие планы на лето такие великие :3

почитай меня дальше, гость, да-да-да~

У нас с выходных начиная снова жааарко, правда, жара после вихря, это что-то. Сломало пару деревьев, возле моих родителей вообще чуть с асфальтом не вырвало, а через часик уже так светит солнце и так поют птички, словно "этого не было, вы чО, это мираж".


Для тех, кто советовал по поводу телефона - спасииибо, но я все равно выбрал Самсунг "потому_что_у_него_такая_гладкая_белая_крышка_что_я_влюблен" и пока не пожалел, Андроид нравится, мне не с чем сравнивать, но как маскот он милаха и ,по словам жены, на улиточку похож. Вообще скорее бы привезли телефон жены, у меня на его начинку такие планы, такие планы, ух! И вообще я жду его с таким диким нетерпением, что, кажется, даже больше самой жены.
А еще я читаю "Уродину" Вестерфельда, точнее, как раз дочитала, и "Оно" Кинга. Это вообще, вау, и мне не терпится прочитать третью книгу про Флавию, "Копченая_селедка_и_чего-то_там". И еще жена принесла мне первые три части "Котов-воителей" и всякого такого про котов, лошадей, цаплю и собак :33 С Кингом в комплекте ижет вообще улетно, но если во мне уживаются Сайлент и Пони, то все остальное - не стоящие внимания мелочи.
П.С. Помните, был такой ФМ типа "опишу,чем мне нравится ваша внешность"? Я думаю в нем поучавствоать, кто хочет, покажите хоть фото, а я уж вас расхвалю ^__^.

@темы: книги, флэшмоб, фото, и-нет, жизнь

---

Еще один ну очень важный вопрос!

Есть здесь кто-то из Москвы? И не просто из Москвы, а тот, кто хотел бы увидеть мою моську на пару часов?

@темы: и-нет, жизнь

---

Прям ну вот самая необходимая и важная вещь XD

Предыстория: в моей жизни было всего...э, четыре телефона. Первый я не хотела и не любила. Второй был самсунг. Третий был и есть самсунг. Четвертый - для второй карточки, эт допотопная нокия и вообще не считается. Еще был один мамин самсунг тоже в качестве второго телефона.
История: я хочу телефон. Нет, я хочу смартфон. На него должен ставиться скайп, на нем нужно смотреть ленту дайри, с него надо делать фотки и постить в твиттер. Да, я очень умная. И он должен быть белым. Я хочу белый. Я люблю белый. По большей части, других требований у меня к телефону нет. Музыку я слушаю с плеера, более умные фото делаю на фотик, романы в телефоне не пишу и не собираюсь, фильмы смотрю с читалки, книги с нее же читаю.
Проблема: я увидела скромную нокию и скромный же самсунг. Самсунг, правда, белее, и на нем нормальный Андроид вместо этой странной ОС Нокии. Самсунг дороже. И больше. И я, так как я вообще почти не пользую телефон как предмет стиля и шика, склоняюсь к тому, что я, возможно, не хочу платить за эту белизну и Андроид, если могу взять нокию, которая няшко! Но потом я думаю о том, как долго пользовалась самсунгами и как люблю их просто вот за то, что они такие девчачьи и няшные, и как тяжело мне будет научиться пользоваться другим интерфейсом и...и много и. Конечно, все еще зависит от личного знакомства, так сказать, я собираюсь посмотреть на каждый вбдлизи + надо выспросить у консультантов, кто и на что из моих требований способен, потому что если я не поставлю скайп на нокию, то нафиг оно мне надо.
Вопрос: собственно, простой. Скажите мне, что я не лох какой милее. Я понимаю, что проблема как бы не мировая, но мне правда нужен телефон до поездки в Россию, чтобы оставаться на связи с и-нетом и вообще, и я никак не решусь, может, мироздание меня подтолкнет.
Самсунг Нокия

Вопрос: я выбираю...

1. самсунг!		8	(53.33%)
2. нокию, только нокию!		7	(46.67%)
Всего:		15

@темы: и-нет, жизнь

---

запись,которая так долго была в черновике,что оформлять ее уже нет сил

Тут как бы и лето уже подкралось незаметно, клево, макси-платья и жатые ткани, солнцезащитный крем +40, а я все равно краснею, одуванчики улиткам, хочется снова покупать только холодную воду и мороженое, открываю балкон постоянно, и с улицы звучит "Макарена", вот лол, как в детстве совсем. Только хочется радоваться, а навевает все время ностальгию, романтичная грусть, она такая, вроде и все хорошо, а уголки губ вниз ползут. Лечь на траву и дышать дождем, песня капель за окном, весенний ветер, летние грозы, ночи в мае почему-то невероятно хороши, никогда не видела этого, а теперь вот вижу, слышу, чувствую, это переполняет и этого слишком много. Наверное, оттого и грусть, но грусть приятная, понимаешь, сколько всего осталось в прошлом, всего и всех - людей, занятий, часов, а потом смотришь - вот оно, что пришло на смену старому, и тут даже если скучаешь за старым, понимаешь, что это, теперишнее, такое родное и такое "как надо", что иначе и не сделал бы.

Все время как-то хочется целоваться, рисовать акварелью, фломатсерами и почему-то шить. Читаю, плету браслеты и сережки, закончила пони - наконец-то! - хотя оставалось нарисовать одну завитушку, и неожиданно готовлю. Нажарили блинов и гренок, вкусно, папа говорил, я никогда не научусь готовить и все такое, а мне вот хочется сейчас и я "начинаю уметь", приятно, сладости вручную, суши на дому, еще бы мороженку сделать и торт, а может, капкейки, а может еще что-то, а может, может, может...да. Жена учит меня Фотошопу, я ее - немецкому, делаю себе аватарки наконец-то сама, еще освою Иллюстратор и буду рисовать овец с обводкой в векторе, кстати, мой диз, да, все сама, ну или почти все, под чутким руководством Штира же. А так - ленивились всю неделю майских праздников, гуляли, смотрели индийское кино и почему-то "Паранормальное явление", рисовали на пару, все дела. Работа? Не, не слышали.

Помешалась на рисе для суши, том, который заправлен уксусом, люблю его так, что уже ела без начинки, просто замотав в нори, все-все ем с соевым соусом вообще, и готова питаться одними онигири. Кстати, да, наделали онигири, сфейлили, посолили рис, оказывается, его не надо было солить, но вышло вкусно-вкусно, запихали внутрь сырок, обернули нори - вообще. Обожаю нори, готова есть просто так, ну или просто с рисом, ням-ням-ням, короче, надеюсь, оно не ужасно калорийное, потому что если ужасно, все равно буду есть. Нашла украинский сайт по этому грешному делу, будем делать сладкие роллы с какао и бананом, а потом и мисо-суп подоспеет, давно пора уже.

Смотрю Adventure Time, море позитива вообще, принцессы все-все няшики, буду рисовать, вместе с китами и прочими животными. Читаю Стивена Кинга и "Моя чужая дочь", ожидала от стиля второго большего, а так - нормально. Первый, как всегда, на высоте, ну оно и понятно. На Кинга тянет все больше, да и "Темная башня" намекает быть прочитанной, а тут еще хочется снова чего-то вроде "Леденцовых туфелек" ну и такого вот, лето скоро, можно и Брэдберри перечитать. За "Кетополис" не отчиталась, ну и будет, шикарная книга, чуть не растаяла, отпишу, если захочется, а пока - в восторге, в полнейшем. Стивен Кинг в своем "Как писать книги" просто-таки приказывает как можно больше читать, ну наконец-то, хоть кто-то, а то я не раз слышала о литературном голодании, сиди, мол, и сам твори, а как творить, что делать, на пустом месте даже мир не создали. Читать и чтать, но при этом писать столько же, много-много. МЕня как-то даже потянуло от этой книжки, творческий кризис впервые в жизни совпал с дикой жаждой писать, странно и почти несовместимо, но вот оно так, я пишу и у меня кризис, все путем ^___^

@темы: книги, фото, жизнь

---

Daniel Licht - Silent Hill Downpour

Я вчера собиралась и собиралась написать оду любви и восхищения новому ОСТу по Сайленту, и пока у меня лежит и зреет черновик боооольшой записи с фоточками и прочим, я все-таки сяду и напишу, потому что новый диз и все такое, и потому что я все время хочу и забываю написать, как сильно я люблю его, не только и не столько ОСТ, а сам Сайлент, его атмосферу, идею и само его существование.
Так вот, месяц где-то назад, когда новый саунд только вышел, я написала в твиттере, что это полная фигня, потому что оно ни капли не было похоже на Ямаоку, которым я восхищаюсь, и потому что Мэри там тоже не было, а ее я почти боготворю. И все-таки в поисках вдохновения и фона для ПиВ я снова набрела на него на компе - и залипла. Потому что новый ОСТ - да, он не в стиле Ямаоки. Но он в стиле Сайлента, что куда более важно. И потому что он великолепен.
Но знаете, эти тонкие, рваные вскрики у Акиры - здесь их нет. Здесь нет взвизгов и неожиданных вкраплений высокого тона. Здесь даже хоралы на заднем плане звучат приглушенно. Здесь везде, где у Ямаоки были сполохи красного на черном, ровный серый цвет. Этот ровный серый потрясающе давит. Как если бы Лихт написал ОСТ в тому Сайленту, каким я его себе надумала - тому, в котором нет крови и разлагающихся трупов, а есть только прессующий ужас неизвестности и медленного упадка от сводящих с ума мук совести. Это великолепно. Это очень тянет меня писать ПиВ, невероятно вдохновляет, знаете, как вдохновить могут только действительно хорошие вещи.

Listen or download Clowning Around With Monsters for free on Prostopleer

Listen or download Daniel Licht Bus to Nowhere for free on Prostopleer

Listen or download Daniel Licht Railcar Ride for free on Prostopleer

Listen or download Daniel Licht Silent Hill for free on Prostopleer

@темы: Silent Hill, музыка

---

Это странное ощущение "я тут больше не живу", оно складывается из мелочей. Ставлю тарелки не той стороной, не там ищу вещи, не те папки ожидаю увидеть на компе. В ванной нет привычных мне вещей, и даже в собственной комнате я все больше нахожу изменения, внесенные не мною, и все больше реагирую "а, ну и пусть". Ночевала две ночи у родителей на Пасху, соскучилась за женой. За родителями тоже скучаю и начинаю их наконец-то лучше понимать. Удивительно, но для этого надо было уехать.
Банки наши для чая, обожаю ту, что с маками и ложечкой, купили их в Хмельницком, кстати

Читаю "Кетополис", толстая книга, сплошная вкусняшка, невероятно просто, готова всю жизнь читать. Немного напоминает лучшие страницы "Алюмена", немного еще что-то, да ладно, не что-то, а просто

невероятное нечто!!!

эта книга просто одна из самых лучший в моей жизни, это стимпанк и фантастическое допущение, это текст по Барту просто-таки, это удавиться можно какая шикарная штука, и я не знаю, что делать, когда ее дочитаю, непонятно, будет ли там продолжение вообще(( Дочитаю буду китов рисовать, одних сплошных китов в паропанковском антураже, еще караткатиц и кальмаров всяких, и еще буду ругаться: "вот, кит!" и "китово отродье!". В общем, кто любит стимпанк, начало 20 века, нефантастическую фантастику, ну или просто кто любит хорошие книги-тексты, а не книги-произведения, читайте-читайте!
Дикие звери на выгуле, сверху кроха-Функе. которая уже совсем не такая и кроха

***

Сходили на "Лебединое озеро", второй акт в сто раз лучше первого, экшн-экшн и музыка крутая, даже танец лебедят был, умилил, вообще лебедята няшки, а так мне понравилась больше черная, у белой главгероини был ужасный нос, я рассмотрела его с балкона даже, и он мозолил мне глаза. А вообще круто, да, и вообще там дело было в шапке!, а я все ждала, когда из арбалета стрелять будут. Хочу еще теперь выбраться, куда-нибудь в театр или оперетту. Жаль, что у нас прям нигде не показывают приличные трагедии греческие, да и Шекспира как-то почти нет, непонятно это мне.

Купила себе пару дней назад эту штуку, оказалось что-то странное. Внутри пластиковые трубочки с разноцветной и разновкусовой дико сладко-кислой отдающей ароматизаторами и вкусовыми добавками начинкой, которую приходится выдирать зубами. или я чего-то не догоняю. Но прикольно же. Кто знает. что это, скажите.

***

Уже неделю не могу сесть за последнюю главу для певой части ПиВ. ПиВ пишется совсем не так, как фанфик, читать его, по ходу, тоже совсем не весело, но я люблю его очень сильно и все-таки допишу до чего-то умного, так и знайте.
Вчера весь вечер суши крутили в четыре руки, позавчера жену с работы ждала, готовила, а в понедельник мы банально лентяйничали читали-играли XD По утрам у меня как-то нарисовались ученики и куча дел, и я отложил писанину на выходные, туда же выставку уле-кролей, туда же шашлыки с семьей. Письма лежат недописанные, но начатые, с середины зимы, простите все, кому не ответила, я никого не забыла, я просто дурик. Сделаю перерыв и всем отпишу обязательно, Каллери, не сердись, пожалуйста, очень-очень хочу ответить на все-все-все, но сейчас никак не выходит >__< Может переберемся куда-то в скайп для дальнейшего писательского обсуждения?

@темы: книги, фото, зверинец, творчество, почтовые голуби захватят мир!, жизнь

---

о книгах...

Я безумно хочу теперь это.

@темы: книги

---

Raumzeit - 4,5

Название: Пространство и Время (Raumzeit) ПиВ
Предупреждение: слэш, фемслэш, гет, отсылки к философии, литературе и всему на свете, песни, трайбл, мозго***, "автор умер, герой умер, все умерли" и еще автор сдал кандидатский экзамен по философии, а это диагноз
Размер: ***
Статус: пишется

Первая часть: "Пространство и время есть формы присутствия человека в бытие."

04.5.Пространство

Золото на белом. Меч, взрезавший мир. Голос, ткущий полотно вечности.

Я слепну. Когда это происходит, я остаюсь один на один с Пространством. Школа дышит мною, как воздухом, и я, будучи воздухом, дышу школой. Мы вместе. Мне не страшно. Мне даже не больно. Я всегда могу найти себя.
Это проходит само собой. Я снова привыкаю к темноте, я заново учусь растворяться в стенах. Тогда зрение возвращается. Но однажды оно не вернулось само. Однажды мне его вернули.

Мы стоим перед Реей, первый курс как на параде. Темная форма, не стесняющая движений, ровные спины, равнодушные лица. Мы стоим как на плацу, нашей четкости и слаженности позавидовала бы армия, но это впечатление слишком обманчиво, чтобы Рея в него поверила. Декан улыбается понимающе. Декан не стоит, а ходит перед нами – легко и танцующе, как ходит только Пространство. Декан издевается, не позволяя нам пошевелиться. Или, быть может, она подталкивает нас учиться шевелиться без участия тела.
- Вы молодцы, - мурлычет Рея. – Мы довольны вашими успехами.
На последней фразе ее голос становится мелодичнее. Я почти верю, что слышу Крона.
- Мы считаем, что вам пришло время…сдавать экзамен.
«Время» вырывается у нее совсем мужским голосом – поющим, мягким, но мужским, и я понимаю, что с нами говорят оба декана. И понимаю, что говорят они сейчас не только с нами, но и со Временем. В моей голове возникает образ сбившихся в кучу студентов в светлой форме, я даже вижу среди них свою знакомую, воскликнувшую непонятное «ох, Габриель», но видение пропадает, когда деканы продолжают.
- Мы уверены, что все вы, так или иначе, способны в нем участвовать. Вам даны были все условия для подготовки.
Рея опять улыбается. Я не привык видеть ее такой, я не верю этой улыбке, и потому даже в ней мне мерещится Крон. Возможно, я ошибаюсь. Но когда Рея произносит последнюю фразу, я уверен, что слышу именно Рею.
- Все, можете расслабиться.
Я почти физически ощущаю, как мои сокурсники выполняют команду. В комнате словно становится свободнее. Это потому что каждый из них, кто, в попытке двигаться без движения выходил за пределы, установленные матерью-природой, возвращается обратно. В себя. Я сказал «каждый из них»? Каждый из нас, вот что правда. Я втягиваюсь в тело, как улитка прячется в ракушку, и пустота снова становится только пустотой. Я чувствую Рею в комнате, но Рея всегда во всем, не только и не столько в теле, данном ей. Рею и Реймонда. Реймонда, не так давно прозревшего, а потому все время теряющего пределы себя.
Я смотрю на него и невольно вспоминаю тот момент. Вспоминаю, как школу сотрясло до основания, а мой сокурсник обрел зрение. И мое зрение, что должно было вернуться само, вонзилось в меня, как тысяча игл. Такова была сила неведомого голоса.

Разрушение рождения. Смерть, что есть высший миг жизни. Жизнь, что начинается в смерти. Начало, что рождается от конца. Все. Наново.

Вначале нам показалось, что это деканы. Мы не знали силы большей, чем они, мы не видели большего могущества, чем их союз. Пространство и Время, слившиеся как единство.
Когда школа съежилась, мы подумали, что это они. Пространство взвизгнуло металлом по стеклу, стены сжались – испуганно, отчаянно. Пол и потолок, камень и дерево корчились от боли, въедались в сами себя, вгрызались в податливую плоть и кричали от ужаса. Школа скулила, сжимаясь, сдавливаясь и сдавливая в себе нас. Не знаю, что почувствовало Время – быть может, ничего. Пространство вернулось в себя. Я понял, что снова закован – и зрение больше не вернется. В какой-то миг меня словно заперли обратно в комнате. Но теперь я не смог бы выйти. Теперь стены, которыми я был, отвергали меня, воя в агонии. Я мог быть собой – или разделить судьбу школы.
Я испугался – думаю, мы все испугались.
Я услышал, как закричал Реймонд – та часть Реймонда, что всегда была школой. Мы как раз сидели на занятии, и кто-то из моих сокурсников, судя по звукам, решил выбежать. Легче было тем, кто видел. Они, по крайней мере, помнили, где они. Они, по крайней мере, могли оставаться в своих телах. Я попытался съежиться, запереться в каркасе из костей и кожи, стать собой. Рядом со мной бился Реймонд. Реймонд был везде – в слепоте он уже научился жить вне тела больше, чем в нем, и теперь корчился вместе со школой. Я успел пожалеть его. Потом все вернулось.
Голос прошелся по школе, как бальзам по ране. Сидя глубоко в себе, я все равно ощущал, как коридоры и залы медленно, с громким вздохом облегчения возвращаются на место. Школа выдыхала, как выдыхают после скрутившего тело спазма, расслабляла мышцы-стены, отпуская напряжение. Школа словно возвращалась обратно – словно ничего и не было.
Голос унимал боль – не так, как убаюкивают ее, оставляя истерзанным тело, а силой, словно боль никогда и не мучила нас. Уничтожив боль, голос прошелся по школе волной, очищая ее. Я потянулся за ним – мне хотелось за ним потянуться, за этим голосом, поющим чистым золотом. Я потянулся за ним – но голос обрушился на меня ливнем и оттолкнул от себя. Я почувствовал, как в меня вонзаются иглы-капли, вбивая, впрыскивая. И понял, что снова вижу. Или – еще вижу. Рядом со мной сидел, вцепившись в парту, Реймонд. Мы посмотрели друг на друга. Золото еще блестело в его глазах. Быть может, в моих тоже.
Но голоса больше не было. Мы остались одни – в полной пустоте. На сей раз – в абсолютно полной, даже на какой-то миг Реймонд вернулся в себя. Мы сидели рядом и впервые видели друг друга.

Закончив, Рея приглашающе махнула рукой на невесть откуда взявшуюся дверь. Я понял, что за ней нас ждет Время, и подумал, что дверь существует только для их спокойствия. Вряд ли им бы понравилось, если бы мы просто оказались рядом. Декан ждала, мы тоже. Я впервые задумался о том, каким будет экзамен, и ничего не смог придумать. Может быть, они собираются снова запереть нас? Или испытание состоит в том, чтобы поговорить с кем-то из студентов Времени и остаться при своем уме? Я хмыкнул. Нашел время для шуток про Время, простите за каламбур.
- Ну же, смелее, - произнесла Рея. – Ваши будущие напарники ждут вас.
- Они же Время, - неожиданно произнес Реймонд. – Вряд ли у них есть понятие «ждать».
И все же направился к двери.
Думаю, не меня одного удивили его слова. Реймонд у нас не отличался болтливостью, я с трудом могу вспомнить, чтобы он вообще когда-нибудь говорил, тем более, шутил. Я словил пару недоуменных взглядов от сокурсников, но дальше размышлять о словах Реймонда не стал – дверь открылась. И Время ворвалось в нашу жизнь.

Они выглядели испуганно и неловко топтались на месте, как мы пару мгновений назад. И, кажется, стеснялись. Я нашел взглядом знакомую мне девушку и улыбнулся ей, и весьма удивился, получив в ответ приветливую улыбку. Кое-кто из моих сокурсников, судя по всему, тоже встречался с кем-то из Времени, и рядом завязывались разговоры.
- Даррен, – представился я.
- Я – Лирика.
- Странно, что Габриель.
Она нахмурилась.
- Я уже говорила, что это не мое имя. Или еще нет?
- Уже.
Я нашел глазами Реймонда и помахал ему, подзывая.
- Габриель вот.
Я удивленно обернулся к ней. Это была просто шутка, и я даже не думал, что Габриель на самом деле существует, однако вот она. То есть он. Определенно парень, судя по ширине плеч и мужской форме, да и лицо, если отбросить первое впечатление, вполне себе мужское. Только очень красивое. И длинная золотая коса.
- Ну, тогда очень приятно, - опомнился я, протягивая руку.
К нам как раз подошел Реймонд, Лирика подарила улыбку и ему. Габриель на улыбки не был так щедр. Он посмотрел на нас, потом на остальных студентов Пространства и затем почему-то на своего декана. И наконец произнес:
- Да.
Вот и все. Но нам с Реймондом хватило. Мы переглянулись. Я был уверен, что он тоже узнал его – этот голос. Золото. Человек, вернувший Реймонду зрение.

@темы: творчество, Raumzeit

---

Raumzeit - 4

Название: Пространство и Время (Raumzeit) ПиВ
Предупреждение: слэш, фемслэш, гет, отсылки к философии, литературе и всему на свете, песни, трайбл, мозго***, "автор умер, герой умер, все умерли" и еще автор сдал кандидатский экзамен по философии, а это диагноз
Размер: ***
Статус: пишется

Первая часть: "Пространство и время есть формы присутствия человека в бытие."

04.Фрэнсис

В одну из первых недель пребывания в школе Тальми спросила ее, хочет ли она вспомнить себя. Это был важный вопрос, самый важный, быть может, потому что именно этим вопросом они признались друг другу в смерти. В том, в чем они и сами себе не всегда признавались. Лежа на соседних кроватях в темноте, они рассказывали друг другу – шепотом, взахлеб, - о том, что могли вспомнить. О мире, в котором жили. Об отсутствии своего места в нем.
Она вспоминала об этой ночи, когда ревущая Вечность смотрела на нее из глаз Тальми, и думала, что, возможно, сказала неправду – и что на самом деле она не хочет вспоминать. Вряд ли из этой школы можно вернуться. А значит, ей не нужна память – незачем, кроме как убиваться по прошлому.

Сон приснился ей, когда Тальми не пришла ночевать. Временщики твердили, что Габриэль отвел ее к врачу, и Фрэн постаралась не переживать – потому что переживаниями делу не поможешь, и потому что в Габриэля она хоть немного верила. Голд ходила за ней как привязанная, это раздражало немного, но прогонять ее почему-то не хотелось, и она не прогоняла. Тем более, присматривать за новой студенткой – ее обязанность. И когда наступил вечер, она даже пожалела немного, что блондинка ушла. Она уже отвыкла спать одна в комнате.

Сон приснился ей, когда Тальми не пришла ночевать. Сон был не ее, и она понимала это, но почему-то он продолжал казаться ей родным. Темная комната и цепи. Человек. Она смотрела и смотрела на закованную фигуру, боясь моргнуть или хоть на миг отвести взгляд. Стены душили ее. Тишина мешала ей сосредоточиться. Она почти скучала по навязчивому тиканью прошедших ночей. В этой тишине, которую язык не поворачивался назвать мертвой, она боялась сделать шаг и разрушить все. Она боялась, что, разорвав тишину, разорвет эту реальность. Затаив дыхание, она смотрела на человека в цепях. Человек пошевелился. Вздрогнув, она проснулась.

На теории истории им, по большей части, рассказывали не о событиях мира, а об общих законах и закономерностях исторического процесса. По крайней мере, именно это было записано на первой странице ее тетради по истории. На второй ничего не было. На третьей ровным почерком Тальми – «Я думаю, история может помочь нам вспомнить». Конспект соседки, в отличие от ее собственного, мог похвастаться детальностью и обстоятельностью.
А в помощь истории она попросту не верила. Им и так четко дали понять, что все нынешние предметы – лишь подготовительный курс. И, глядя на расписание, она иногда задумывалась – к чему надо так готовить?
- К завтрашнему занятию законспектируйте главу из учебника про движущие силы истории, – лектор захлопнул книгу. – Вы еще будете учить их позже, в основном курсе, но сейчас не помешает ознакомиться хотя бы с самим понятием.
- Что значит – выучите на память бред, который не понимаете, – шепнула Фрэнсис на ухо Тальми.
Соседка пожала плечами.
- А это, в свою очередь, означает – в следующий раз, когда тебе будут рассказывать, ты не станешь перебивать никого дурацкими вопросами типа «Что это?».
Фрэн промолчала. Она могла бы сказать, что лекторов и так никто не перебивает, но вместо этого спросила:
- Что это ты, сегодня лень было конспектировать?
Тальми посмотрела на свою тетрадь, в которой гордо значилась только тема лекции, и снова пожала плечами.
- Неинтересно.
- А как же помощь истории? Я думала, ты хочешь вспомнить и все такое.
Соседка задумалась, и тут к ним подошла Голд.
- На специальность идешь?
- Меня в другую группу перевели. Мишель сказал.
- Когда это он успел? – удивилась Фрэнсис.
Тальми фыркнула.
- Завтра.
- О, да, юмор факультета Времени. Смешно.
Соседка улыбнулась. Голд, наблюдавшая за их диалогом с молчаливым непониманием, помотала головой и буркнула:
- Вы как знаете, а я пошла.
И, похватав свои вещи, выпорхнула из класса. Фрэн только и успела, что помахать рукой ее спине.
- И с кем у вас занимаются продвинутые группы? – спросила она Тальми уже в коридоре. – С кем-то таким же крутым, как Мишель?
- Вообще-то с самим Мишелем. Они просто занимаются в другое… время.
- Удивительно, что Габриэль никого не учит.
Дойдя до уходящей вверх лестницы, она остановилась и облокотилась о подоконник.
- Ничего удивительного, вообще-то, – бросила Тальми и, вытащив блокнот с ручкой, показала пальцем на рисунок на белой поверхности.
- Опять портят имущество школьное, – недовольно пробурчала Фрэн.
На подоконнике красовалась птица. Тальми раскрыла блокнот и взялась ее перерисовывать.
- Всего лишь отпечаток, – невпопад сообщила она.
И, словно вспомнив, о чем они говорили, повторила:
- Ничего удивительного. Габриэль никого не может научить, он слишком…в общем, он и сам вряд ли знает, как дошел до своего нынешнего уровня, как же ему объяснить это другим? Да и потом, не похоже, чтобы ему хотелось кого-то чему-то учить.
Они помолчали. Фрэнсис подмывало спросить, чего, по мнению соседки, хочет Габриэль, и откуда у нее вообще познания о его неспособности быть учителем, но та слишком увлеклась рисованием, да и ей пора было на занятие к Нине.
- Ну, ты как вообще, в порядке? – спросила она перед тем, как уйти.
Тальми, не отводя взгляда от блокнота, кивнула.
- Никогда не было лучше.
Птицы на подоконнике больше не было.

Вечность бежит:
Темнота распахивает ей свои объятия. Шорох юбок за спиной. Тихие шаги. Длинное платье, босые ноги. Шестеренки и стрелки, стекла разбитых часов. Сколько еще ей идти? И сколько будет катиться неодолимое колесо? Вечность?
Что такое вечность? То ли это, что преследует ее, вечность ли шуршит тканью в темноте? Она хочет обернуться, но только бежит. Она хочет спросить, но голос отказывается ей повиноваться. Ее голос, голос Времени, он трусливо молчит, и она, осознав это, в отчаянии останавливается. Она не может бежать дальше, она и так потеряла путеводный свет своей комнаты, она вышла в коридор и заблудилась там, и теперь ей не вернуться. Она вышла – но она вышла не из комнаты! Она вспоминает пение и часы, то, как крутилась стрелка – ее стрелка, как чертился круг. Как кричало в отчаянии Время, раненное Время, разбитое Время, как надвигалось колесо, чтобы окончательно, на этот раз действительно окончательно…
И белые крылья, и голос, и снова колесо. Колесо. Колесо. Она вышла в коридор. Ангел взял ее руку и бросил во тьме. Ангел звал ее. Ангел хотел спасти ее? Ангел хотел убить ее?
Она стоит в темноте, и шаги замирают у нее за спиной. Ткань платья обтекает ноги, неслышное дыхание касается ее волос. Золотые волосы. Она знает о них так же, как знает о платье, хотя ни разу не оборачивалась. Белое с золотом, везде белое с золотом.
Она боится даже вдохнуть, но она не понимает, чего боится. Она умирала уже – боль и кровь, отчаяние, темнота – школа. Она умирала – но сейчас она боится не смерти. Она боится того, что за ней. Что это - …?

Все, что Фрэнсис знала – это то, что Тальми стало плохо во время пения. Почему это произошло, и как ее лечил предположительный врач – об этом она спрашивать соседку не хотела. Захочет – расскажет.
С другой стороны, когда им было тяжело на тренировках с Ниной, это не побуждало ее звать Реймонда или врача. Сегодня, когда они пришли на тренировку, она увидела третьекурсника, неловко пытающегося баюкать свою руку. Локоть руки торчал под весьма странным углом и на глазах наливался синью. Кто-то из группы испуганно ойкнул, и они сбились в кучку у входа, пока Нина не приказала им поторопиться. Они принялись переодеваться, парень ругался сквозь зубы и чего-то ждал, она думала, что врача или декана, но не пришел ни тот, ни другой. Когда они уже построились для разминки, Нина вышла в раздевалку и закрыла за собой дверь. Несколько минут ничего не происходило и, кажется, только их дыхание отбивалось от безмолвных стен. А потом стену между залом и раздевалкой исказила судорога. Фрэнсис даже показалось, что и застонала именно стена – и только миг спустя она поняла, что это парень.
- Завтра вернешься на второй курс, - бросила ему Нина, входя.
Они как по команде уставились в зеркало. Смотреть в полуоткрытую дверь отчего-то не хотелось совсем.

Она больше не просыпалась ночами. Тальми больше не плакала. Часы в голове больше не тикали. Она больше не видела сон о закованном в цепи.
Когда все это закончилось, она вдруг почувствовала себя очень одинокой. Это был первый раз, когда одиночество по-настоящему напугало ее.

- Скучно, – пожаловалась она Голд, когда они сидели на введении в языкознание.
Лектор что-то бубнил. Сидение Тальми пустовало. Она все еще оставалась их сокурсницей по всем предметам, хотя специальность посещала со старшими. И теперь часто опаздывала. Так что Фрэнсис даже спросила, не вернулось ли к соседке состояние первых недель в школе, когда Время, казалось, изо всех сил отвергало своих студентов. Спросила, но Тальми только рассмеялась в ответ. По ее словам, со Временем у них теперь были отношения тесные. Видимо, настолько тесные, что можно было терять его сколько угодно.
- Тсс.
Новая соседка, кажется, отвлекаться не собиралась. Фрэнсис наклонилась к ней – заглянуть в конспект и, быть может, совсем легонько ткнуть в бок, и тут в кабинете все же появилась Тальми.
Учитель мазнул по ней взглядом, не прерывая лекцию, ученики же, наоборот – так и застыли. Тальми попыталась торопливо вытереть со щеки грязь, но только размазала еще больше, пригладила взъерошенные кудряшки и, кое-как одернув форму, втиснулась между Голд и Фрэн. Первая потянула ее за рукав.
- Ты вот…порвала.
- Ага.
- Где это ты так?
С передней парты шикнули – для виду, все явно навострили уши.
Тальми помолчала. Лектор и не думал прерываться и как-то наводить порядок.
- Я у врача была, – сообщила наконец соседка. – Опаздывала, бежала и вот…упала.
Ну конечно.
Фрэнсис пожала плечами, достала из сумки влажную салфетку и принялась вытирать грязную щеку Тальми. Тальми молчала, чуть повернув голову в сторону Голд. Голд, бросив на нее быстрый взгляд, вернулась к конспекту. Весь класс, казалось, смотрел на них, хотя никто не отрывался от тетрадей. Учитель вообще что-то чертил на доске – но все равно, она чувствовала и его внимание тоже. Только Тальми была где-то далеко.

Они не разговаривали по вечерам. Она почти привыкла к посиделкам втроем, а потом почти смирилась с компанией одной Голд, она уже даже скучала за тем, чтобы готовиться вместе и обсуждать что попало, за щебечущими девушками от Времени, за собственной разговорчивостью, которая так легко просыпалась в компании Тальми и так испуганно пряталась, завидев Голд. Она думала, что так будет и дальше, и это ее устраивало, это входило в план ее действий, а теперь план нарушился.
Это беспокоило. Она приглашала Голд, но та как-то неловко отнекивалась и уходила, она говорила с Тальми, но Тальми, не изменившись, казалось бы, ни на йоту, поменялась полностью. Она была все той же Тальми – мягкой и теплой, как домашний кот, но Фрэнсис теперь не хватало этого одного кота. Она даже предположила, что скучает за Голд, но одна мысль о том, чтобы пойти к соседке, вызывала раздражение, и Фрэн оставалась у себя, ее душе было спокойно и тихо с Тальми, и она успокаивала себя, что именно этой тишины и покоя хочет больше всего.
Они сидели почти молча теперь, Тальми не жаловалась, но выглядела так, словно уставала больше обычного, она не спрашивала, но время от времени посматривала на соседку, надеясь, что ее взгляд не выражает той тревоги, что она чувствует. Мир крутился как прежде, что-то было не так, но она обрывала свои мысли и спрашивала – а когда оно было так, в этой школе, где смерть стала началом их пути? Ответа у нее не было.

Танцы стали ее отдушиной. Она не могла вспомнить, хотелось ли ей этого в той жизни, но здесь и сейчас – и как больно на сердце от этого «здесь»! – танцы стали для нее чем-то важным.
Она даже не могла сказать, что любит танцевать, по-настоящему любит, по-настоящему стремится овладеть этим искусством. Она даже не находила в себе особого таланта, она просто делала, как велела Нина и как вела душа, она делала что-то, и это «что-то» давало ей чувство единения. Она была частью чего-то большего, она никогда не делала этого, а получив, не могла уже отказаться. Она дышала с группой, она двигалась с ними в такт. Она жила со стенами, школа жила в ней и жила ею, и эта болезненная хрупкая связь, кажется, протыкала ее металлической иглой, нанизывала, как бабочку, на ось, и ось эта уходила вверх и вниз до самых недр, глубже и выше, чем Древо Присутствия, глубже и выше, чем сама школа, и даже глубже, неизмеримо выше, чем сам этот мир. Она крутилась на оси, металл мешал дышать, задевая легкие, она продолжала крутиться, мир оставался недвижим, только она внутри его чертила круг, и он тоже начинал танцевать с нею, он становился ею, она опускалась, лбом в холодный пол, Нина командовала расслабиться, мир звал ее, и она развертывалась лентой, чтобы быть с ним – чтобы двигаться, оставаясь недвижимой.
Она выходила с тренировки, соскальзывая с этого чувства «общности», сходя с оси, и только в комнате, в молчании с Тальми, ее настигала тоска. Эта тоска была там, была рядом, даже когда соседка улыбалась, потому что они были вдвоем и были вместе, но Тальми крутилась на своей оси, а она – на своей, и они даже не касались друг друга.

Вечность кричит:
Тишина за спиной страшнее шелеста шагов. Чужое дыхание, скрип колеса, собственное сердце, колючий ковер под ногами. Ей никогда не было так страшно, даже умирать – может, потому что она не помнит о том, как умерла? Она ничего не помнит и ничего не знает, но она чувствует, что все это близко – только руку протяни.
Иногда она думает, что, коснувшись колеса, умрет. Иногда – что это даст ей ответы. Что это даст ей хоть что-то. Но смерть – тоже что-то.
Вечность коротка, она ждет, она боится, она верит. Она даже не вздрагивает, когда голос шепчет:
- Ты хочешь знать?
Она только удивляется. Она никогда не слышала такого голоса.
И еще:
- Ты за этим пришла?
Вопрос и есть ответ. Тогда, когда она осознает это, голос перестает сдерживаться. И слова выплескиваются из него почти песней. Ломанной песней. Песней-калекой. Песней, в которой не хватает. Времени. Слушай же!
- Fake, fraud, contrahechura, adulteración, făngmào, făngzhìpĭn, wěizào, jiămào, màopái, Fälschung, Nachahmung, Imitation, contrefaçon, falsaĵo, qəlb, saxta, saxtakarlıq etmək, saxtalaşdırma, saxtasını düzəltmə, träkarl, falsificación, imitación, counterfeit. Oreide. Оroide. Moulu. Talmi.
Она понимает. И кричит.

Только темный коридор так и отделял их от башни, где проходили занятия специальностью. На остальные предметы они ходили вместе со Временем, Время находило другие дороги, но к Нине вел всего один путь – и путь этот был ее испытанием.
Она очень быстро поняла, что коридор надо проходить в одиночестве. Он упрямился, не находился, запирался и просто исчезал. Он уходил на другой этаж, хлопал перед ними невесть откуда взявшейся дверью и отворачивался. Коридор был упрямый, он хотел насладиться каждым из них, и они послушно шли по одному, гадая, зачем это коридору и зачем школе. Некоторые из них пытались уговорить Время вести их, но Время никогда не могло найти Нину, и приходилось возвращаться и проходить коридор. И тогда стены снова давили на них, и темнота поглощала все и вся, так, что они забывали, что идут в башню, что идут вообще куда-то, что вообще где-то находятся.
Каждый раз, проходя коридор, она вспоминала, как в первый раз попала в башню через лестницу наверху. Лестница пронесла их через небо и оставила у входа, который даже не прятал своей истинной сущности и был попросту пробитой в кирпичной кладке дырой. Реймонд тогда спросил ее «Тебе интересно, кто пробил здесь дыру для входа?» - и ей было не интересно. Потом она поняла, что ей на самом деле интересно. И что она слишком хорошо понимает того, кто это сделал. Однажды, увидев сон, она подумала, что это был тот закованный в цепи парень. Она подумала, а потом подумала, что это глупость, но мысль все равно осталась в ее памяти.
Ей хотелось поговорить об этом с кем-то, и она почти подошла к Тальми, но потом передумала. Она еще помнила, как плакала соседка по утрам от кошмаров, она помнила свой ритуал пробуждения, свои неловкие утешения, вечность, глядящую на нее из глаз Тальми, страх. Свою собственную неуверенность, свое собственное обещание – испугаться, но потом. Сдаться, но позже.
Казалось бы, Тальми поняла бы ее лучше всех, но вечером она таки и не нашла слов, и утром, в очередной раз удивившись тому, что просыпается в тишине, Фрэнсис выскользнула из комнаты и постучалась в соседнюю дверь.
Голд, как ни странно, уже не спала, открыла почти сразу – и первое, что увидела Фрэн, было уже знакомое ей затравленное выражение. Это выражение она наблюдала на лице Тальми не одну неделю, и теперь, вот, оно застыло в глазах Голд, чтобы снова взглянуть на нее саму. Она едва не провалилась в него, омут вечности, - но Голд неуверенно улыбнулась и пропустила ее внутрь. Она хотела утешить ее, но соседка успела быстрее:
- Что-то случилось?
Фрэнсис, уже настроившаяся обнимать плачущее Время, споткнулась о ее вопрос и неловко замерла, не зная, куда девать руки. Голд поняла это по-своему и погладила ее по плечу.
- Все в порядке?
- Да, да, – она растерянно присела на край не застеленной еще постели. – Да.
- А Тальми?
- Да все хорошо!
Она уже начала жалеть, что пришла. Голд села рядом и устремила на нее долгий сочувствующий взгляд, но хотя бы спрашивать перестала. И так сбила своими вопросами.
Фрэн вздохнула. Она сама толком не понимала, зачем пришла к соседке. Проще и логичнее было бы поговорить с Тальми, та точно знала, через что она прошла. Правда, Голд, судя по несчастному виду, тоже спала не как младенец.
- Тебе может…ну, чаю принести?
Фрэнсис покосилась на обеспокоенную соседку.
- Где ты его возьмешь, хотела бы я знать. У тебя что, чайник есть?
Наобум спросила, чаю ей вовсе не хотелось, но блондинка тут же вскочила, и принялась торопливо стягивать пижаму.
- Пойду в столовую. Может и найду.
- Не пойдешь.
Голд остановилась. Как была, в майке и одной штанине. От волнения она, видимо, даже забыла, что вроде как стесняется переодеваться на людях. Фрэнсис еще раз вздохнула.
- Не хочу никакого чая. И вообще…
Она замялась. Ей все еще хотелось поделиться с кем-то – темным коридором, закованным в цепи парнем, одиночеством, странной Тальми. Но она сказала:
- Мне показалось, что ты спишь не очень хорошо. Вот я и зашла.
Голд смущенно опустила взгляд.
- Если я тебя разбудила, прости. Но я в порядке. А ты?
- И я тоже.
Она отвернулась. Когда она уходила, ей показалось, что Голд окликнет ее. Ей хотелось, чтобы ее окликнули. Но Голд промолчала – а в их комнате Тальми уже сидела на постели, устремив на нее долгий и пустой взгляд. Она захотела уйти. Но она уже вернулась.

Ночью, лежа без сна, Фрэнсис подумала о том, как наугад сказала, что Голд плохо спит, и попала, кажется, в точку. Она вспомнила Тальми, когда той еще снились ее сны Времени, и представила, каково это – видеть то же самое и просыпаться в одиночестве. У Тальми, по крайней мере, была она. У Тальми, по крайней мере, был кто-то, к кому можно было прижаться. У Голд была пустая комната и всегда аккуратно застеленная постель.
Она подумала, как это, должно быть, страшно. И уже готова была пойти к ней, пусть даже посреди ночи. Но в этот момент скрипнула кровать Тальми. Соседка встала и тихонько вышла.

Вечность заканчивается:
Замыкаясь кольцом, вечность кусает себя за хвост. Завиваясь спиралью, Время обнимает само себя.
Она больше не бежит, потому что, делая шаг, она наступает на собственные следы. Она больше не стоит, потому что Время не способно стоять. Она ждет, она уже дождалась, она еще только будет ждать. Колесо катится. Стрела бежит по кругу.

Недоумевая, Фрэнсис поднялась и вышла вслед за подругой. Она подумала, что та отправилась к Голд, но не услышала дверь. И в коридоре. Тоже. Никого не было.

Вечность:
Нет другого выхода, как вернуться и закрыть дверь. Скрипит дерево, отрезая. Она идет в темноте. Путь открыт. Путь прегражден. Колесо катится. Она оборачивается. Песня взрезает Время. Песня, в которой не хватает золота.
Oreide.
Оroide.
Moulu.
Talmi.

@темы: творчество, Raumzeit

---

Raumzeit [Remade] - 3, 3.5

Название: Пространство и Время (Raumzeit) ПиВ
Предупреждение: слэш, фемслэш, гет, отсылки к философии, литературе и всему на свете, песни, трайбл, мозго***, "автор умер, герой умер, все умерли" и еще автор сдал кандидатский экзамен по философии, а это диагноз
Размер: ***
Статус: пишется

Первая часть: "Пространство и время есть формы присутствия человека в бытие."

03.Голд

Она научилась просыпаться вовремя и сама, как только слово «вовремя» перестало отзываться головной болью. И в тот же момент ей стало понятно, что она в школе уже чуть больше месяца.
За это время она успела возненавидеть головную боль, а потом почти к ней привыкнуть, научиться спать одна и не заниматься толком ничем, кроме учебы. Вслед за математикой ее отправили на физику, а потом добавили литературоведение, мифологию и теорию истории. Учить их было тем более странно, что она прекрасно помнила про мир все, кроме своего в нем места, и это усугубляло впечатление того, что учит она, в общем-то, бесполезную вещь. Позже она узнала, что им добавят уроки по логике и теории истории развития искусств, и в последний раз, когда она смотрела на расписание, там вручную было дописано «введение в языкознание» - в придачу ко всему, чем был забит ее блокнот.
Уж чего-чего, а блокнотов у нее было предостаточно – они лежали ровными стопками в тумбочке, вместе с тетрадками всех видов, парочкой альбомов, скетч-буками и грудой всевозможной канцелярии. Судя по тому, что и Тальми, и Фрэнсис пользовались точно такими же блокнотами, подобный сервис предоставлялся всему ученикам. И все равно кому-то явно было мало – время от времени Голд с удивлением встречала всякие почеркушки на подоконниках, партах или даже на стенах. Их довольно быстро смывали, но девушка продолжала удивляться. Из всех, кого она знала, или даже мельком встречала, никто толком не был способен на подобные акты вандализма. Не говоря уже о том, что никто из факультетов Времени и Пространства не любил рисовать.
Она вообще затруднилась бы сказать, что они любили. Учиться? Вот уж вряд ли. Ее сокурсники ходили на лекции с тем же смирением, с которым принимала занятия она сама. Может быть, Пространству и не подходило толком «смирение», скорее «послушание» - потому что они слушались Реймонда и верили ему, - но она давно перестала придираться к словам. Слова в школе мало что значили. Они окружали ее, они смотрели из стен и камней, прилетали шепотом Древа Присутствия. Слова были везде, и везде сливались в едва слышимый гул. Слова как будто становились одним. И одним этим словом было «Школа». Вот почему против школы слова были ничем. Любая их индивидуальность была впитана в школу так же неотвратимо, как впитались в смерть собственные воспоминания Голд.
Тем не менее, на занятиях ее засыпали словами.
Колаш, Кронос, Ху и Хаухет, Урд, Скульд, Верд, Вар, Фортуна, Гна, Снотра, Рататоск, Бальдр, Дионис, Персефона, Бахт, Гисанэ, Апсу, Набу, Тиамат, Осирис, Пта, Тот, Брахма, Вишну, Пань-гу, Нумана, Таоке-Науоке, Ёрмунгард, Иггдрасиль - она запуталась в них, ей показалось, что она все же поняла часть выученного, но потом запуталась еще больше. Тальми улыбалась и говорила, что понимание придет. Что это как с пением, и что ей просто надо отдаться тому, что несет ее, как подчиняется ветка потоку горной реки. Тальми говорила метафорами, непонятными сравнениями и все больше поддавалась настроению, описать которое Голд не могла. И при этом Тальми пела – так хорошо, как никто среди них. Стекло, всегда бывшая их негласным эталоном, и которую хвалили почти каждое занятие, окончательно перешла на второй курс и покинула маленькую группу. Преподававший специальность Мишель отметил ее уход молчанием, и никто ничего не спросил. Случайно встретив Стекло в коридоре, Голд содрогнулась – руки бывшей одногруппницы покрывала тонкая сеть царапин и порезов, словно девушка столкнулась с осколками давшего ей имя материала. Стекло ее проигнорировала, как, собственно, игнорировала всех и раньше. И Голд решила, что тоже не хочет спрашивать.
После ухода Стекло они поначалу вызывали у Мишеля лишь вздохи. Длинноволосая девочка, которая на занятиях по большей части сидела молча, один раз промугыкала что-то едва слышимое, на что учитель нахмурился и приказал ей зайти к декану, остальные же не выказывали никакого прогресса, продолжая петь чувственно и выразительно, но…Но это все было не то. Пока Тальми не попросила попробовать.
Ее голос был все таким же, как раньше – откровенно слабоватым. Словно ему чего-то не хватало. И все же, она пела лучше остальных. Лучше самой Голд. Когда эта невысокая девушка с золотыми локонами становилась перед фортепиано и проводила пальчиками по клавишам, не нажимая, Голд казалось, что она слышит музыку. Настоящую музыку. И потом – Тальми закрывала глаза, поворачивалась к ним точеным профилем с едва заметно вздернутым носиком, и из груди ее исторгалось нечто. Назвать это Временем Голд не посмела бы. Но назвать это просто пением она не посмела бы тем более.
- Тальми.
Улыбчивый Мишель реагировал на успехи ученицы скупыми похвалами и вызывал ее на каждом занятии. Его скорее можно было представить работающим на одном факультете с веселым Реймондом, но по какому-то нелепому совпадению волосы Мишеля были точно такого же оттенка золота, что и коса Габриеля – и вместе с шуточками декана Пространства про блондинок это казалось идеальным подтверждением того, что он принадлежит Времени. Как и все они.
Не то чтобы на их факультете не было брюнетов, но светлокосых здесь училось значительно больше – то ли совпадение, то ли действительно закономерность. Тем не менее, Фрэнсис говорила, что Нина – их преподаватель по специальности, русая, а ее уж точно никто не подумает отнять у Пространства. Голд видела шатенов и даже одного жгучего брюнета среди старшекурсников, но в их группе собрались одни блондины – и глядя на них, она все время вспоминала Реймонда и его комментарии.
У Тальми волосы были бледно-золотыми, на несколько тонов бледнее, чем у Голд, и все равно очень похожими. Только короче, едва до плеч, и более волнистыми, почти кудрявыми. Глядя на нее, Голд думала, что они похожи. Как похожи все студенты Времени друг на друга – и еще немного больше. В другой жизни она бы подумала, что Тальми просто ее сестра. Но в этой жизни она не помнила, была ли у нее сестра.

Она слушает:
Она смотрит вниз и понимает, что стоит в центре часов. Необычных часов, на которых семь стрелок. На одно мгновение это кажется ей странным, но только на одно – затем она поднимает взгляд на тех, кто замер на концах стрелок, и все становится на свои места. Единственный человек в группе, стрелка которого не указывает на него самого – Тальми. Она оборачивается и видит, что наконечник ее стрелы дрожит, устремившись в пустоту.
Тальми распахивает рот, исторгая раненное Время. Время кричит. Стрелки часов трогаются. Шестеренки скрипят. Колесо нависает тенью.

Лицо Мишеля изменилось до неузнаваемости в один короткий миг. Он, который никогда не прерывал их, как бы ужасно они не выступали, схватил Тальми за плечо, дергая изо всех сил. Голд успела увидеть в его глазах страх даже быстрее, чем сообразила, что сама боится. Что боятся все. Девушка с белыми волосами поднялась со своего излюбленного места на высоком стульчике – только чтобы стремительно выйти.
Тальми молча опустила голову – губы сжаты до белизны. Голд затаила дыхание. Она уже успела понять, что в школе легко потеряться. Не просто заплутать, что с постоянно меняющими свое положение текучими стенами тоже несложно, но потеряться, остановившись. «Выпав», как выразился Реймонд. Лекарством от этого было либо своевременное появление декана (к которому она меньше всего хотела прибегать, потому что само слово «своевременное» по отношению к декану Времени казалось кощунственным, да и оказаться наедине с Габриелем и его возвращающим все голосом она не жаждала), либо пение. Пение ей порекомендовал Габриель, и теперь, глядя на потерявшуюся от этого самого пения Тальми, ей становилось жутко. Она была почти уверена, что подруга именно «выпала». И плевать, что Мишель, вернув себе обычную улыбку, уверил их, что они молодцы, и все хорошо. Хорошо ничего не было.

Хорошо ничего не было. Беловолосая девочка вернулась с деканом, тот переглянулся с учителем и взял Тальми за руку. В отличие от Мишеля, его лицо не выражало ничего.
- Пойдем со мной. Я отведу тебя…к врачу.
С остальными он даже не поздоровался. Когда дверь за ним закрылась, Голд почувствовала, что уже готова спросить у учителя, как это все понимать, но Мишель неожиданно заявил:
- Урок еще не закончился. Кто следующий?
Она вздрогнула. Следующий? Что он им предлагает – пойти за Тальми? Выпасть, потеряться в пении, оторваться от собственной стрелки, перестать быть стрелкой? Перестать быть собой – подумала она, а когда подумала, то пресекла эти мысли, испугавшись. Мишель ждал. Девочка с белыми волосами пробормотала: «Не сейчас, нет», заняла свое место и отвернулась к окну. Остальные члены их маленькой группы испуганно молчали, и Голд слишком хорошо их понимала. Спеть сейчас – после того, как Тальми показала, что их единственное оружие, их пение, может стать ловушкой? После такого она не рискнула бы. Она молчала бы так долго, как смогла, она постаралась бы выжить… «Выжить» - мысленно фыркнула она. Она не пела и погибла, а Тальми пела и осталась жива, и кто знает, может быть, она сделала именно то, чего от них ждали, может она добилась успеха. Ведь шестеренки скрипели так отчетливо, как тогда, когда пел декан. Ведь двигались стрелки – дрогнули и пошли, а стрела Тальми закрутилась на оси, очерчивая круг такой осязаемый, словно они на самом деле были частью часов. Ведь там было колесо, подумала она, и оно не раздавило их. Это была новая мысль, и Голд удивилась ей, потому что она раньше не думала ни о каком колесе, а подумав сейчас, поняла, что колесо на самом деле есть. Колесо. Этот образ казался ей знакомым и чужим, родным, привычным, отторгаемым, непонятным, ясным до боли, таким, словно она осязала его множество раз, хотя разум настойчиво твердил ей обратное. Как слово, что крутится на языке, образ колеса был так близко, что она могла услышать отголоски его пения. И недостижимо далеко.
- Я спою, – решилась Голд., понимая, что если не сделает это сейчас, то страх так и будет душить ее.
И еще – колесо. Она чувствовала, что не доберется до него другим путем. Ей нужно было до него добраться. Она боялась его так сильно, как ничего до этого. И как сильно, как непостижимо отчаянно она желала его!

Им не ставили оценки. Оценки могли бы быть мотивацией, но здесь мотивации и так хватало. Что-то в уверенных словах старшекурсников и деканов давало новичкам понять, что учеба – их шанс. Шанс остаться здесь и «выжить». Не потеряться, не поддаться боли, не проиграть Времени, чей неумолимый напор, они чувствовали, останавливают пока стены школы. Не утонуть, не быть сметенными. Все боялись не справиться. С чем? Они и сами толком не знали. Умерев, проснувшись, вернувшись, услышав шестеренки – сделав все это, Голд поняла, что что-то здесь все же есть. Она боялась чего-то неосязаемого – неизвестности, неясности? – а теперь колеса. Еще она боялась за Тальми – декан оставил ее у врача. И она боялась декана. Чистого голоса Габриеля, против которого она со своим пением была как щепка против потока. Хотя ей не пришло бы в голову выступать против него. Габриель ведь защищал их. Должен был защищать. Это было бы его обязанностью, будь он обычным деканом.
Она думала, что должна любить его. И спросила Фрэнсис. Соседка, изрядно обеспокоенная отсутствием Тальми, смерила ее взглядом и фыркнула. Помолчала. Пожала плечами:
- Если хочешь знать, я терпеть не могу Реймонда.
- Правда? – Голд ухватилась за разговор, как за спасительную соломинку.
Приблизилась и присела на край кровати возле Фрэн. Обеспокоенную соседку очень хотелось успокоить. Тогда, возможно, она успокоила бы и саму Голд.
- Почему я должна его любить?
- Ну не любить. Но хотя бы…Я вот уважаю Габриэля, – призналась она.
Призналась Фрэнсис и призналась себе. И едва не скривилась – слово было слишком…никаким. Боюсь и восхищаюсь, испытываю ужас и восторг – вот что подошло бы больше, но она знала, что все равно не сможет выразить словами то, что бурлило внутри, и не пыталась даже.
- А кто сказал, что я не уважаю Реймонда? – снова пожала плечами Фрэнсис. – Я уважаю, он отличный танцор. Он декан, он заслуживает свое место, это даже я понимаю, с моим-то уровнем…
Она вздохнула.
- Но я не люблю его и любить не буду. Он…
- По-моему, он очень заботливый, – честно заявила Голд.
Фрэнсис закатила глаза.
- Тебя это раздражает?
- Не знаю, – зло. – Не знаю и думать не хочу. И вообще… Вообще, хватит себе голову забивать. Не любишь Габриэля и радуйся, тоже мне, проблема.
Голд помолчала. Ее порывало спросить, или Фрэнсис и ее терпеть не может, но она не спросила. Не спросила она и стоит ли ей сейчас уйти. Она боялась положительного ответа и не хотела уходить. Рядом с Фрэнсис было тяжело и просто. Сложно с ней самой, словно они все время сопротивлялись друг другу, и легко отбрасывать лишнее. Так легко верить, стараться, жить. Так невыносимо разговаривать без Тальми. Наверное, поэтому девочки соседки – потому что им явно друг с другом просто и спокойно. Может, это то, что делает их потенциальными напарницами. И может, у нее с кем-то так же будет. А пока ей хочется прийти к Фрэнсис даже тогда, когда та огрызается и бурчит.
Но, в конце концов, соседка все еще чувствует себя ответственной и, пока нет Тальми, чуть ли не за руку водит на все занятия. Она спрашивает, все ли в порядке, и это самый странный вопрос в школе, где ничто по определению не может быть в порядке. И Голд все время подмывает ответить, но она не думает, что Фрэн ей поможет. По правде, вряд ли кто-то вообще может ей помочь. Это же ее сны.

Занятие, переменка, занятие. Снова переменка и снова занятие. В школе нет каникул, нет телевизоров и игровых площадок. В школе нет цели как таковой. И нет выпуска. Деканы – не более чем старшекурсники, и, хотя они никогда не посещают занятий, видно, что они практикуются. Иногда главный зал для пения просто закрыт, и тогда шестеренки сходят с ума от неслышимого другим пения Габриеля. Иногда Нина и Реймонд танцуют – эти не прячутся, демонстрируя свое мастерство всем желающим, и студенты Пространства смотрят, смотрят, смотрят – а замок кружится и меняется. Младшие курсы слишком заняты теоретическими предметами, чтобы толком осознать, как много, на самом деле, они уделяют внимания специальности. Старшие больше похожи на деканов и Нину с Мишелем – отстраненные, непонятные, они словно картинки, скрывающие одну им известную истину. Истину, которая меньше всего похожа на человека. Старшие Времени пугают. В первую встречу они могут броситься на шею незнакомцу, уверяя, что раньше встречались. Старшие Пространства, если верить рассказам Фрэнсис, располагаются одновременно везде и нигде. Они появляются где угодно, они слышат твой шепот на первом этаже, когда их занятие проходит на пятом. Они уверяют, что находятся в школе, а остальное не имеет значения.
Иногда старшие курсы дерутся. Прикладная специальность, сказал ей Реймонд. Она вышла пообедать, но коридор в столовую изогнулся змеей и вывел ее на смотровую площадку. Древо Присутствия нависало ветвями над тонким мостиком между башнями (хотя она готова была поклясться, что мостика не было еще вчера), и с мостика снегом сыпались стрелки. Одна из них запуталась в ее волосах, она взяла ее пальцами и поняла, что это совсем незнакомая ей стрелка, красно-синяя, больше напоминающая вытянутый ромб.
- Это наши.
Реймонд появился, как всегда, неслышно и непонятно откуда. Подставил ладони металлическому снегу, набирая полную горсть.
- От компаса, – догадалась Голд.
- Ну да.
Он высыпал стрелки на пол – с тихим звоном, совсем непохожим на голос часов. Она знала, что Реймонд носит с собой компас, хотя никогда не видела лично. Говорили, что символы факультета дают тогда же, когда назначают напарников – и это настоящее посвящение в студенты. Говорили, что часы Габриэля без стрелок – ей не довелось проверить.
Она молча уставилась наверх, прикрываясь ладонью как козырьком. Небо тикало, мост дрожал и вибрировал. Она увидела две фигуры. Одна была в белом, цвете их факультета, вторая – в темном. И вторая казалась меньше. Голд прищурилась – она хотела разглядеть их, но темный студент Пространства словно подергивался рябью, заволакиваясь туманом.
- Хочешь посмотреть?
Реймонд положил руку ей на плечо, и она почувствовала, как платформа под ее ногами разматывается нитью, поднимая их. Она обернулась – и поняла, что они там же, где были мгновение назад. Значит ли это, что мостик приблизился? Или это значило, что расстояние просто не имело значения?
- Ты смотри, – скомандовал Реймонд.
И она посмотрела. Она скользнула взглядом по другим студентам, которые наблюдали за поединком из окон, с балкончиков и даже с аналогичного изящного мостика, выросшего параллельно первому незнамо когда, и сосредоточилась на темной фигуре. Там не было тумана. Там даже ряби не было. Просто там, где должны были быть границы тела, у студента Пространства были только размытые контуры. Потянувшись вперед, она почти разглядела рой черных точек. Как будто клетки его тела существовали отдельно от него. Что было невозможно.
Невозможно. Она мысленно повторила это слово, когда незнакомая старшекурсница Времени открыла рот. Время взвизгнуло. Время обратилось вспять. Пространство крутанулось под неслышимую музыку, его тело выгнулось – и рассыпалось стрелками. Девушка в белом задрожала, песня ее скомкалась ломанной линией, прорезая воздух по кривой. Песня все же нашла свою цель – песня вонзилась в пустоту так же, как вонзилась бы в тело, потому что тело было пустотой, а пустота наполняла Пространство. Песня соткала стену, танец обратился копьем. Время выгнулось – и Пространство вышло из него.
Стрелки компаса падали вниз. Старшекурсница закашлялась, выплевывая кровь и черные точки-мух. Из ее рыжих волос выбивались темные пряди. Она зло выкрикнула:
- Убирайся!
И ее противник соткался перед ней. Он подал девушке руку, уводя ее, но Голд успела заметить, что темные пряди никуда не исчезли. Пространство все же осталось во Времени. Навсегда. Она боялась представить, кому от этого хуже – девушке или парню.
- Не волнуйся. Они напарники, они и так…близки, – почти прочитав ее мысли, произнес Реймонд. – Прикладная специальность чревата, те, кто занимаются ею, осведомлены о рисках.
Он помолчал.
- Скорее всего.
Голд не стала на него смотреть. Отвернувшись, она ушла с площадки, думая о том, что Реймонд не всегда и не со всеми так уж заботлив, как ей казалось.

Она ищет:
Темный коридор тянется нитью. Змеей, волосом, артерией – она подбирает слова и тут же отшвыривает их, она не верит им, они врут, скрывают, лицемерят. Слова врут, и врут люди, ей кажется, все вокруг. Она начинает думать, что и сама школа врет – но тут коридор подсовывает ей ковер из стрелок – и она ранит о них босые ноги, и забывает обо всем. Кровь отмечает ее шаги, она не оборачивается, она просто знает это. Колесо скрипит справа, она идет к нему, она шла к нему, находила его и снова теряла, и она идет, бесконечно по кругу. За ним. За собой. Кто за кем?

Первый сон приснился ей сразу после того, как она узнала про колесо. Она только начала привыкать к отсутствию боли, терзающей виски, к тому, что может ориентироваться во времени так же, как остальные и просыпаться самостоятельно без будильника. Она только начала забывать слова Реймонда о том, что страшно ей еще не было. И ей стало страшно.
С тех пор она видела его каждую ночь. Сон. Колесо. Шелест сломанных часов. Она шла и шла, и в бесконечном темном туннеле не было ни дверей, ни лестниц. Она верила – что еще ей оставалось? – что сможет найти выход. Она знала – не понимая, откуда, - что искать его надо впереди. По крайней мере, она четко осознавала, где это, впереди.
Ее тревожила пустота. Она была один на один с колесом, тихо, настойчиво шевелящимся во тьме. Она сама шла по осколкам, останкам часов, и мысли, навязчивые, настойчивые мысли лезли ей в голову, уверяя, что единственная ее участь – стать частью этого кладбища. Она гнала их прочь, но мысли возвращались – такие же настойчивые, как сон. А сон не уходил. Она просыпалась и засыпала снова – и снова брела по коридору, слыша, ощущая, всем естеством чувствуя присутствие. Колеса. Смерти. Времени. Смерти всего Времени и сущности его же. Потому что единственное, что убивает Время – оно само.

Тальми вернулась через несколько дней. Испуганная, довольная, несчастная, нежная милая Тальми. Молчаливая Тальми. Молчащая Тальми. Тальми, смотрящая куда-то через них.
Вернувшись, она стала на пороге, глядя на Фрэнсис и Голд, как раз готовящихся вместе к истории, оперлась плечом о дверной косяк и смотрела. Она видела что-то. Или, может, не видела ничего, потому что промолчала – а бывшая Тальми не промолчала бы никогда. Только головой покачала.
Фрэнсис попыталась обнять ее, но тут Тальми вздрогнула, отшатываясь, и неуверенно посмотрела на Голд. Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы решиться – и она сама обняла соседку, а та отмахнулась от этой странности и забыла ее быстрее, чем разомкнула объятия. Все было именно так, как надо. И мир Фрэнсис словно вернулся на круги своя, подумал Голд. И мир Фрэнсис, продолжила она свою мысль, снова замкнулся в кольцо. Чудесный мир. В нем всегда все только так, как надо.
Она чуть улыбнулась Тальми, выражая свою искреннюю радость, и позволила обнять и себя тоже.
- Здорово, что ты в порядке, – шепнула подруге.
- Жаль, что ты не в порядке, – ответили ей еле слышно.

03.5.Время

Тишина, разбитая песней ангела. Небытие, возвращенное в бытие. Смерть, замкнутая в момент рождения.

Мозаика мне не снится. Я забываю о ней, она вытирается из памяти, словно никогда и не было – и я не помню ее. А если я чего-то не помню, этого не было и не будет. Этого – нет.
Когда Габриэль напоминает про мозаику, я пожимаю плечами.
- Не понимаю, о чем ты.
- Тебе стало плохо, – продолжает настаивать красивое чудо. – Тебе стало плохо, и Крон унес тебя к врачу. По крайней мере, все думают, что к врачу.
Я по его тону слышу, что он так не думает. Но это волнует меня куда меньше, чем загадка собственной памяти.
- Быть того не может.
Делаю последнюю и откровенно жалкую попытку уйти от темы.
- Я не забываю ничего. Ты когда-нибудь забывал?
Габриэль кривится. Неинициированное Время – вот как называют подобных ему. Кольцевое, смотанное в клубок, не способное осознать самое себя. Замкнутое не на мире, как положено, а на клочке его. Ограниченное. Ограничивающее.
- Я понятия не имею, о чем ты.
У Габриэля нет абсолютной памяти и ощущения потерянности. У Габриэля нет понимания Времени как кольца, и он не путает прошлое с настоящим и будущим. Для него эти слова – три полноценных слова, для меня – всего лишь артефакты их языка. Языка тех, кто вынужден отмерять время. Я хотела бы извиниться перед ним за то, что напоминаю о его несовершенстве, но не буду. В конце концов, мне он не кажется несовершенным.
- Хорошо, мозаика была. Я просто забыла ее. Из-за стресса.
Я произношу эту белиберду, и золотоволосый ангел закатывает глаза. Выглядит странно. Сочувствую ему. С такой внешностью, как у Габриэля, тяжело вести себя по-человечески.
- Она просто вылетела у тебя из головы, – с намеком на сарказм говорит он.
Мы сидим и смотрим друг на друга. Стоило бы рассмеяться, но в школе как-то не принято хихикать. Да и нельзя сказать, что мы с Габриэлем – веселые ребята. Подобие шутки из его уст – удивительное дело. Я привыкла думать, что большую часть дня Габриэль молчит и ни с кем не общается – это нормально для нас, не хотеть общаться. Отлеживаясь после обморока, я не скучала ни за кем – не за кем было. И тут неожиданно пришел Габриэль.
Теперь мы сидим и молчим. Мне хочется спросить про мозаику – какая она была, что я делала? – но вместо этого я пытаюсь отрицать ее существование. Что бы мне декан сказал на такую глупость?
- Ну, а остальные как?
Габриэль пожимает плечами.
- Никто из нас не трогал ее.
Он помолчал немного.
- Знаешь, не хотелось ее трогать. Смотришь на нее, а она такая – словно нет ее совсем. Не как если не существует, а как…она есть, конечно, но не тут.
- И не сейчас, – добавляю невольно.
- Да.
Он кивает и опускает голову. Длинные волосы почти скрывают лицо, и, глядя на это сияющее золото, я думаю, что он прекрасен. И вспоминаю песню.
От песни я проснулась. Крон, стоящий у моей кровати, смотрел с интересом. Что его интересовало? Я? Песня? Что он видел тогда, когда я все же открыла глаза? Свое будущее? Или Крон уже к тому времени забыл, что такое будущее?
Я привлекла его внимание на мгновение, после которого декан вернулся к своему обычному состоянию. Мне приказали отдыхать. Он ушел. Я спала и спала – и на сей раз меня не терзала пустота. Мне снилась школа. Мне не снилась мозаика.
- А как у тебя успехи? – спрашиваю Габриэля чтобы хоть что-то спросить.
- Ну, я в здравом уме, значит, не очень хорошо.
И снова он словно бы шутит. Правда, ядовитый сарказм вряд ли похож на шутку, но это больше, чем ничего, значит, сделаем вид, что смешно.
Фыркаю.
- Ты намекаешь на кого-то конкретного?
- Я не хочу тебя обидеть, если ты об этом, – поспешно заверяет ангел. – Просто…ты себя со стороны видела?
- У меня, знаешь ли, всего два глаза, – отвечаю. – И оба на лице, так что смотреть со стороны неудобно получается.
Мне хочется его развеселить, но вряд ли получается. Я начинаю понимать, что, не смотря на всю свою молчаливость и неуверенность, Габриэль весьма настойчив. Если он хочет что-то сказать, он скажет.
- Я имею в виду, иногда у тебя такой вид…словно тебя здесь нет.
- Крон уверяет, что это нормально.
Декан говорит, что выпадение – обычное качество Времени. В конце концов, нельзя ожидать, что, познавая поток, ты сможешь просто стоять в сторонке. Я думаю даже, Крон ждет, когда мы все потеряемся в этом потоке. Тогда он посчитает нас прошедшими программу. Если это вообще возможно в этой школе. Если после такого нас будет еще волновать школа.
- Крон и сам…
Он не договаривает и замолкает. Еще ниже опускает голову. Мне его почти не слышно – и не видно лица за золотыми прядями. И чем дольше я смотрю на эти волосы, тем больше мне вспоминается песня.
Что, если бы я не услышала эту песню? Что бы со мной было? Было бы – со мной – вообще что-то? Или мы с «быть» разошлись бы окончательно?
- Габриэль, а ты…ну, ты поешь?
Обычный вопрос. Он вздрагивает и поднимает на меня глаза. Когда я смотрю на него, мне мерещатся крылья за его спиной. Я боюсь сказать. А он – он вряд ли хочет услышать.
- Пою, конечно. У нас все поют.
- И ты пел недавно?
Он смотрит на меня как на идиотку. Ангелам не идут такие взгляды, но как же тяжело, наверное, когда тебя все время сравнивают и все время подгоняют под образ. Особенно если ты сам не считаешь себя красивым.
- Я пою с завидной регулярностью.
Опять сарказм. Мы сидим – я, укрывшись одеялом и опираясь на подушку, он – на стуле напротив моей кровати, - и изо всех сил пытаемся рассмешить друг друга, не рассмеявшись самим. Не представляя толком, что такое смех. И прикрываясь им от наших проблем. От памяти. От песни. От красоты.
- Мне кажется, я тебя слышала.
Габриэль снова пожимает плечами. Он сидит у моей постели, словно я обычная заболевшая, а он обычный одноклассник из самой обычной школы, и я не забыла часть своей жизни, и мы оба не были мертвы. Я думаю об этом и понимаю, что так и есть – и что хватит, глупо цепляться за неуверенность, что я одна такая. Что мы оба умерли и оба знаем об этом. Что все, все в школе знают, но боятся подойти и спросить друг друга, и вместо этого продолжают считать, что, быть может, остальные ученики в полном порядке, и это только они прошли темную комнату и настойчивое, сводящее с ума тиканье. В конце концов, думая так, избегая правды, мы только делаем себя еще более одинокими – хотя никто из нас никогда не признает, что не любит это одиночество и не хочет в нем жить.
Осознавая это, я осознаю и то, что именно песня, только песня вырвала меня из тьмы, в которой нет ничего. И это была песня не заботливого декана – потому что наш декан не знает слова «забота», и даже не врача, в существовании которого я сомневаюсь. Это была песня Габриэля, и эта песня была его способом избежать одиночества – не своего даже, а моего, только моего.
Он смотрит в пол, а я смотрю на него, и выпадаю, опять выпадаю. Время вливается в меня неумолимым потоком, я путаюсь, вижу, слышу, осязаю его. Я осязаю Габриэля, его вне-Времени, его во-Времени и его во-Время, я следую за золотом, и золото ломает меня.

Колесо катится. Остановить? Не смогла.

Он держит меня за руку и напевает. У него сильный голос – сильный и чистый, драгоценный метал. Звон колоколов. Белые крылья. Мозаика во всю стену. Вспоминаю. Пытаюсь вспомнить – но память не моя, его. Подделка. Время не может вместить то, что не сейчас и не здесь. Время не способно осознать. Что?

@темы: творчество, Raumzeit