ФФ - глава 40. FINAL

[Kai-Ri]

Название: Full Magic Power!
Фандом: Perfect World
Жанр: фемслэш, временами слэш, иногда гет, порою бред. романс и мыльная опера.
Рейтинг: мне надоело об этом думать.
Размер: уже макси.
Статус: закончен же!
Дисклэймер: герои мои и Сан, мир принадлежит разработчикам.
От автора: Ну как бы будет еще Post-Final-Special и...и я закончила. Боги, я это закончила! *сгребает героев в охапку и прижимает к груди*

40

Каменные стены – в вышину, в бесконечность. Прямые блоки справа, слева. Камень под ногами, камень над головой. Камень везде.
Тебе страшно, Фуэго из Дома Дождя?
Да, безумно.
Но не камень душит, не стены давят. Не ломает волю замкнутое пространство, не сковывает мозг величие дворца. Нирвана ни при чем, или почти ни при чем.
Они вступают под своды очередного зала, столько похожего на предыдущий, чо, будь здесь развилки, они давно заблудились бы. Камень строго взирает со всех сторон, из комнаты рычит, топает. Мидзушико, не произнеся и слова, бросается вперед. Волна наступает, встав на дыбы, изгибается невероятно, нечеловечески, даже не тайдовски. Безмолвная волна долю мгновения нависает над противником, а потом падает сверху, слизывает его с каменного пола, как могла бы слизнуть с песка. И тут же возникает у плеча Фуэго, смягчается, сглаживается. Смирная волна – не цунами, а легкая рябь на воде.
- Весело? – спрашивает шаман просто чтобы что-то спросить.
- Весело. – сверкает белозубой улыбкой волна.
И они следуют дальше. Через каменные коридоры, через вереницу одинаковых залов. Море молчит и только время от времени вспучивается смертоносной атакой. Фуэго из Дома Дождя вскидывает жемчужину, Вуду пляшет в воздухе щитами. И поют Души, обнимая, и бесшумно скользит по правую руку син, удерживая кинжалы не ладонями даже, а словно бы кончиками пальцев. И танцует искрящаяся магией сталь будто бы сама по себе, будто бы не по воле наследника Волн.
- Стой.
Мидзушико замирает – и даже воздух вокруг него становится свободнее, словно син уже растворился в пространстве. Словно стал пустотой.
- Ради возможности стать членом Совета это стоит пройти. – шепчет пустота.
- Не ради Совета, а ради оружия. – кривится психик. – Членство в Совете – только дополнение к силе.
- Уверен, они считают иначе.
- Пусть считают.
Фуэго поглаживает жемчужину подушечкой указательного пальца. Шар пружинит на ладони, словно прося еще ласки, и, не найдя ответа, вспархивает. Раскрываются лепестки-лезвия, огнем выжигая в воздухе древние письмена. Душа тихим гулом оборачивается вокруг шамана, и тот кивает спутнику.
- Идем.
И снова – сквозь бесконечные коридоры, останавливаясь лишь обновить баффы. Волна летит вперед, не позволяя остановить себя ни скалам, ни уж тем более монстрам. И дождь вторит ей шелестом, гонит ветер, толкает в спину. Волна захлестывает Нирвану, подстегиваемая дождем, питаемая им. Волна и дождь – и Нирвана послушно принимает древнюю кровь, старые клятвы. Только противники становятся сильнее, и словно бы меняются. И как будто шепчут стены.

- Я, конечно, рад.
Словно могло быть иначе. Рад, что ты мне доверяешь, что ценишь, что позволяешь встать рядом. Рад, что ты все-таки не собираешься умирать – и даешь шанс тебе в том чудесном начинании помочь.
Но как же девочки?
- Но как же девочки? – последняя мысль стоит, чтобы ее озвучили.
Фуэго из Дома Дождя смотрит в окно, и вид у него при этом такой, словно это – самое подходящее ему занятие. Время от времени шаман, не глядя, запускает руку в вазочку и выуживает оттуда плоскую круглую печенюшку. Печенюшка одно мгновение зависает перед глазами Мидзу, делая полутанцевальный оборот, приглашая угоститься ее товарками, после чего отправляется в рот шаману.
Син угощаться не спешит, однако зрелище завораживает. Хотя бы тем, что он не помнит, чтобы Фуэго когда-либо ел что-нибудь в его присутствии. Сегодня он в странном настроении, его командир. Его начальник, идейный наставник, организатор заговора, охраняемое лицо. Друг, любовник его друга, его капитан.
- Девочки.- выдыхает наследник Дождя, протягивая руку к очередной порции выпечки.
Секунду Фуэго смотрит на печеньку, потом пожимает плечами. Мидзу пытается избавиться от мысли «Здравствуй печенька, я Фуэго. Хреновая у тебя жизнь, печенька. Приятного мне аппетита. Пока.».
- Я должен был охранять их, разве нет?
Не стоит уточнять, что ему поручали охрану двух шаманом и лисы, а в доме даже при ближайшем рассмотрении не обнаружилось ни одного животного. Зато обнаружилась девушка-маг.
- Я так думал. – подтверждает Фуэго, даже и не собираясь отворачиваться от окна.
Ну да Мидзушико не печенье, на него смотреть не обязательно.
- Но в свете последних событий…мы сильные.
Мы – это, видимо, Дом Дождя. Кто бы оспаривал их силу, вот только шамана в последнее время тянет менять свои решения.
- Это было понятно давно. – сварливо замечает син.
Мог бы не трепать всем нервы, а сразу позволить мне себя защищать. Мученик-спаситель.
- У нас хорошая наследственность. – задумчиво тянет психик, не обращая на тон собеседника никакого внимания. – И потом, если мы успеем разобраться со всем, девочкам опасность грозить не будет.
А если не успеем, то их не пасет ни Мидзу, ни король, ни сам Фуэго. Син это понимал с самого начала. Понимал и капитан. Понимал, а принять не хотел.
- И для того, чтобы успеть, я нужен там.
- Да. – не отрицает очевидного психик. – И еще. В Нирване есть еще что-то, помимо силы Совета.
И ты собираешься это что-то найти. Для этого и берешь с собой сина – кто-то же должен драться и дать тебе возможность подумать. И не позволить тебе умереть, пока ты будешь глазеть на стены за неимением окна.
Ты бы взял другого сина, но тому нет хода в средоточии сил. Не древний род, нет старых, почти забытых клятв. Нет крови одного из Домов.
- А что Шен? – спросил просто так.
- Шен.- угостил собеседника ядовитым тоном шаман. – Мы говорим о моей бывшей невесте, шпионе Совета или шпионе моего отца?
Мидзу пораженно молчит. Хватает за хвост самое безобидное, уточняет:
- Значит, помолвку разорвали?
Фуэго возводит очи к потолку. Вздыхает – глубоко, демонстративно.
- И когда только успели. – продолжает наглеть син.
- Успели. – фыркает шаман.
И зачем-то добавляет:
- Шен ждет ребенка.
- Будущего наследника Дождя. – старается как можно более воодушевленно произнести син.
- Что, спросить «От кого?» язык не поворачивается?
Печенька дает Мидзу возможность пару мгновений подумать над ответом. Но син молчит – сказать ему, собственно, нечего. Раскусили как маленького. Как в прошлый раз.
- Ты же сам сказал, сины и интриги – это больше, чем может выдержать море.
- Сказал.
Сказал, когда выяснял, действительно ли наследник Волн «был достаточно глуп, чтобы попытаться ухаживать за капитаном и спровоцировать Колтера на ревность с последующим признанием».
- Но это тебя ничему не научило. И ты решил заявить, чтобы я опровергнул или подтвердил твою догадку, что ребенок у Шен от меня.
Печеньке смерть. Капитан в странном настроении, но это странное отчего-то хорошо.
- Это не догадка, это логичный вывод. Она твоя невеста.
- Бывшая.
Фуэго издевательски молчит. И через мучительные пару секунд:
- Ребенок у нее от меня. Или от Колтера.
Хочется выдохнуть «ох», но наследник Волн сегодня достаточно побаловал капитана своим удивлением и глупостью. Хватит.
- Надеюсь, Шен не слишком расстроилась расторжением помолвки.
Которую вообще не надо было заключать.
- Тем более, сейчас.
- Шен не заинтересована ни в браке со мной, ни в ребенке. – снова пожал плечами Фуэго.
И добавляет:
- Она умная девушка.
Умная, и не станет лезть ни к шаману, ни к сину, независимо от того, чьим же наследником окажется новорожденный тайд. Умная, значит, убережет и себя, и свое потомство от того, что сейчас происходит. А потом Фуэго из Дождя обеспечит ей такой комфорт на время вынашивания своего – в обоих случаях своего! – ребенка, что Шен не будет на что жаловаться.
- Радужные перспективы у нее. – как бы между прочим замечает син.
Шаман бросает на него мимолетный взгляд, но от нравоучений на сей раз воздерживается.
- У тебя перспективы будут не хуже, если мы пройдем Нирвану.
Мидзу улыбается. И резко встает. Фуэго смотрит на него с легким недоумением, постукивая пальцем по краешку вазочки.
- Я в вашем распоряжении, капитан. – наконец произносит син то, чего не хватало десять лет.
И на него фыркают – насмешливо, но одобрительно.

А у них впереди – бескрайнее поле. У них впереди море – из тел, из шкур, из чешуи. У них впереди – враг.
Поцелуй ветра, пение земли. Искрой - яркий цветок под ногами. Мир разбит осколками, мир похож на треснувшее зеркало, не способное ухватить цельную картину. В уши ей шепчет тьма, в глазах мешаются с реальностью видения.
У нее кружится голова. Она чуть пошатывается, ее подхватывают, позволяют опереться о плечо. Девушка по имени Марика следует за ней тенью, успевая даже раньше, чем Хэйдин. Мэйталь, Хэйдин, Марика. Пристальный взгляд Колтера, улыбка Рамсея. В последнее время у нее слишком много охранников, и все они наблюдают. Все они ждут, ловят каждое ее движение, каждый вдох.
Впереди колышется море ярости, а сзади – Фуэго. Пусть шаман успеет, пусть сделает, что задумал. Во всем этом ее жизнь – меньшая из ценностей.
- Мы скоро атакуем. – спокойно произносит Марика. – Вам лучше уйти.
- Я останусь.
Хэйдин вздыхает. В отличие от синки, принимавшей все слова Нэльке с почтительным молчаливым согласием, сикер успел устроить подопечной не один скандал. Ругался, запрещал, уговаривал. Ссылался на ее собственные видения, психовал, призывал на помощь Мэйталя, угрожал авторитетом Фуэ. Почти добился от Колтера запретить своевольной мистику выходить на поле боя – понял, что Колтера она послушалась бы. Но тот прищурился и спросил, считает ли она, что ее присутствие необходимо. И Нэльке честно кивнула.
Что-то тянуло ее к этому морю. Что-то, ради чего она шла босиком, помня, что в видении это было именно так. Марика молча посчитала ее чудачкой, Хэйдин раздраженно махнул рукой. Трава ласкала ступни, делилась с ней своей нежностью, чтобы быть растоптанной следовавшей за ними армии.
Сколько у них воинов? Сколько сидов, зооморфов, людей явилось сюда за бездушными? Было ли их достаточно?
Она вздохнула. Быть может, что-то они уже изменили. В ее будущем четыре расы сражались раздельно. В ее будущем зверолюди заперлись в столице, а люди так и не явились с севера. В ее будущем все они погибли, но здесь и сейчас она видела скалы четырех рас, о которые грозилось разбиться море бездушных. Только бы тайды не заперлись, только пришло подкрепление с островов. Только бы Фуэго смог.
- Мне пора. – бросает Марика.
И привычным уже движением поправляет витое кольцо.
- Берегите себя, Нэльке.
Называй меня Нэль – хочется бросить. Но она не успевает. Марика исчезает среди незнакомых тайдов, мелькает слева огонь волос сикера, гудят справа Души Мэйталя. Она ловит краем мысли шепот тьмы – и море бросается на скалы.

- Мальчик мой!
Навстречу маленькому отряду командир сил короля. Точнее, сил Фуэ. Официально он может сколько угодно служить правителю, но здесь его держат слова Фуэ и только его. Здесь его держит долг помогать шаману, долг, который взвалила на него не честь, не преданность, а простая любовь. Если родному нужно время, он даст ему время. Он будет драться с бездушными, пока психик не сделает, что должен. Он сделает что угодно. А потом вернется.
- Как ты вырос.
Он поднимает глаза и узнает Рамсея. Волной накрывают эмоции, шквалом дождя по душе. Рамсей.
- Ты меня не узнаешь? – улыбается бывший любовник, а ныне – командир воинов Фуэ.
- Узнаю.
Попробуй не узнать того, в кого ты был влюблен. Кого почти любил.
- Просто не ожидал тебя тут увидеть.
- А я и не собирался сюда. – фыркает Рам. – Но Фуэго лучше знает, что делать. Я надеюсь на это, по крайней мере.
Первый любовник разводит руками, признавая право Дождя решать, а Колтер думает, что его родной действительно знает.
- Фуэ справится. – уверенно заявляет он.
И Рамсей тут же прищуривается. Небрежный жест – отряд следует дальше, а они бредут позади, и старший син не сводит с него пристального взгляда.
- Фуэ, значит? Возьму себе на заметку.
Колтер зло одергивает себя, но теперь уже поздно осторожничать. Ему хочется не скрывать, хочется называть шамана своим, не обращая внимания на то, как к этому отнесется общественность. Вот только Фуэ общественность волнует, а еще волнует помолвка и положение семьи.
- Будешь его так называть, убью.
- Да скорее уж он сам меня убьет. – вздыхает Рам.
И хмыкает.
- Фуэго из Дома Дождя. Я слышал про твой роман с мальчиком из Песка, а теперь еще и господин лидер заговорщиков.
Голос у Рамсея ничуть не изменился, и игривые издевающиеся нотки в нем тоже никуда не делись.
- Фуэ – мой. – бросает Колтер, раз и навсегда пресекая подобные шутки.
Бывший любовник насмешливо фыркает.
- Злым ты вырос, мальчик мой.
Молчит. И добавляет.
- Но ты прав. Свое надо защищать.
Они смотрят друг на друга. И не выдерживают – улыбаются.
- А вообще как ты? Помимо того, что связался с этим возмутителем спокойствия островов?
Это он связался? Ему всегда казалось, что Фуэ с ним связался – к собственному несчастью и заботам.
- А вообще я вот. – только и может произнести Колтер.
Рамсей закатывает глаза.
- Емко.
Тут его отвлекает красивая молодая синка, сыпет словами вроде бы доклада. Рам машет руками:
- Тихо, Мари. Я понял, понял.
Девушка убегает, бывший бросает на Колтера тоскливый взгляд.
- Мне надо к подчиненным, они, видишь, не могут никак без моего присутствия. Поговорим вечером. Заодно и выпьем. За встречу.
- За встречу. – эхом откликается син.
Смотрит вслед первому любовнику. Сами по себе просыпаются воспоминания. Шепот, смех, волосы горького шоколада на подушке. Рам трется носом о его плечо, насмешливо фыркает. И стонет в объятиях Фуэ, и коса белой лентой. И синяя кожа с родовыми узорами, и прохлада под пламенем его ладоней. Воспоминания мешаются, жжется сердце, горят картинки. Пеплом в недрах памяти, тает, растворяется в дожде. Пока не остается только Фуэ.

- Ты видишь? – змеей шипит Фуэго, когда волна в очередной раз откатывается к его плечу.
Мидзу не видит ничего, кроме очередного поверженного врага. Кроме того, что гаснут синие нити-бусинки, что кровоточит порез на плече.
Шаман дождливым ветром врывается в зал, склоняется над противником. Полубезумный взгляд на сина – и немой вопрос в глазах.
- Ничего не вижу. – почти зло бросает Шико.
- У него…
Фуэго замолкает, рука его против воли касается лба. Палец отмечает точку меж бровей, и наследник Волн смотрит на врага. Смотрит на лоб, на серый нарост меж глаз. Смотрит на тело, изломанное почти человеческое тело. Тело стража земли.
- Откуда он здесь?
- Тихо! – голосом-плетью.
Шаман вздыхает.
- Дай мне подумать. Немного.
Фуэго дергает плечом, мечется взглядом по стенам. И Мидзу ощущает почти непреодолимое желание прорубить в Нирване окно – раз уж оно ему так необходимо. И в то же время – стойкую потребность исчезнуть, чтобы не мешать.
Шаман неожиданно срывается, начинает мерить зал почти чеканными шагами. Длинные волосы мелькают туда-сюда, шевелятся, нашептывая, губы. И голос становится все громче:
- Их заперли. Они их заперли, никто не знает за что, но за что вообще можно наказывать? Боги дали нам бездушных, мы их победили – все пять рас! А потом кто-то с кем-то воевал. Воевать нельзя, там так и говорится. «Но не уподобляйся врагу своему, иначе им и станешь!». Не будь бездушным, иначе станешь бездушным… Но это же не…
Фуэго замер. Он говорил уже в полный голос, и Мидзу слушал так внимательно, как мог. Что-то шаман понимал, вот только что?
Наследник Дождя снова подлетел к телу, покачал головой.
- Это не бездушный.
И поднял взгляд на сина. Тот, растерявшись, кивнул.
- Она все время говорила, что тьма зовет. Глотает, дает видения и потом зовет. – произнес ему в лицо Фуэго.
И зло тряхнул волосами.
- Нельзя драться – потому что станешь врагом своим. Там так и сказано. И что память об этом – наше наследие. Не уподобляйся врагу своему, а враг твой – тот, что без души. Тот, что…
Он словно бы подавился воздухом.
- В подземных глубинах живут те, кто без души. А те, кто над землей, забыли свою историю. Не уподобляйся врагу своему – иначе и ты окажешься под землей. Они заперли их под землей! И память об этом – наше наследие.
Фуэго снова метнулся взглядом к стене, но стена была каменная и ровная, без малейшего выступа или намека на углубление. И шаман обернулся к Мидзу:
- Скажи что-то.
- Сказать?
- Говори, предполагай, строй теории, переспрашивай. Помоги мне!
- Я не…
Он запнулся. Если не Фуэго, то кто тогда?
- Значит, мы победили бездушных, а потом стражи земли начали воевать. За это их заперли…
- Боги их заперли. Помнишь, мы оказались тут, потому что нас согнали? Ни у одной расы нет упоминаний о войне, а в нашей истории есть. Потому что стражи земли напали на нас, и мы оказались здесь. За это боги их заперли подо льдами.
Мидзу помолчал. Строить теории он не очень умел, да и предположений у него было не очень много. Оставалось подбрасывать шаману те осколки информации, которая у них была – только он и сможет эти кусочки сложить.
- Нэльке говорила, что их зовет тьма.
А потом он вспомнил еще.
- И еще она сказала, что без магии здесь она больше подвержена тьме.
- От тьмы можно сойти с ума, помнишь? Они и сошли с ума! Они поддались тьме, не смогли с ней справиться. И вот их запирают…
- А как некоторые оказались в Нирване?
- И почему дерутся с нами? – спросил сам себя Фуэго.
И сам же ответил:
- Потому что тьма. Это те, кто поддался тьме! Они здесь. Совет говорил, что в Нирване заперты монстры, которые все время возрождаются? Тьма воссоздает их снова и снова. Источник тьмы – на островах, в Нирване. Поэтому Нэль себя чувствовала так. И память эта – вечное наше наследие. Нирвана – наша память о том, что воевать надо не между собой, а с бездушными. В наказание, что они нас сюда согнали, их силу забрали, потому на материке они не колдуют. Сила, хранящаяся в Нирване, которую Совет присвоил…
- Магия стражей земли?
- Магия стражей земли. – кивнул Фуэго. – Все логично. Не слушаешься богов, иди вон. Живи под землей, а захочешь вернуться, окажешься без магии. Сойдешь с ума и окажешься просто одним из монстров Нирваны.
- Их заперли, а нам ставили их силу.
- И мы ею воспользовались. Создали Совет с его священным оружием. За которым приходилось ходить в эту же Нирвану. И заперлись барьером.
Син молча покачал головой. Все было слишком невероятно, чтобы верить. И непонятно, что с этим знанием теперь делать.
- А ты читал пророчества с материка о бездушных?
Фуэго дождался его отрицательного взмаха головой и продолжил:
- Я читал, когда мы с Нэль начали…Все это. Там в основном глупости и пафос, но еще там есть про то, что надо «простить врагов своих». Я думал, это тоже пафос, но это о нас.
- Нам простить стражей земли? – переспросил Мидзу. – И как?
- Как мы и собирались. Уничтожив Нирвану.

Ласкает кожу трава, лижет щеку плотный как туман воздух. Звон стали, пение чужой магии. Терпкий вкус солнца на губах, чужая кровь на пальцах. Она выскакивает из-под валящегося тела, отталкивается ступнями от земли, бежит. Мечется птицей в клетке, бьется в сетях чужой войны. Хэйдин отпихивает ее за спину, она пытается устоять на ногах и не попасться под руку синам. Где-то справа взбивает землю каменная глыба, визжат, столкнувшись с противником, Души Мэйталя. Огромный тигр вскрывает рыком воздух, к нему бегут сразу несколько бездушных, их рвут стрелы, комкают кастеты. Сверху падает пламенеющий осколок солнца – птица распахивает крылья на пол мира, бьют по ветру перья-искры, вздымаются волнами цветастые заклятия друидов.
Очередной бездушный бросается к ней и сбивает ударом лапы. Воздух выбивает из груди одним хлопком, одним ударом. Она кричит этим выбросом, но саммон не приходит. И мелькают пламенные волосы, и смеется кинжал, взрезая пространство. Бездушный рычит, взмахивает неловко лапой. Син ныряет под его локоть и с силой ввинчивает второй кинжал под ребра. И дергает обратно – кровь выплескивается на нее потоком. Заслоняет пол мира тень, валится на нее. И – железной хваткой пальцы сина, выкручивая плечо. Она кричит в полный голос, ее вздергивают и ставят на землю рядом с тушей. Плетью повисает рука, тянет, болит. Она понимает – лучше так, чем умереть задавленной, но боль заставляет выть, вгрызаться зубами в губы. Колтер что-то бросает подскочившему Хэйдину, хватает ее на руки и распахивает весенне-зеленые крылья. Свистят стрелы, шумят белые крылья. Мечутся внизу тени, мимо них, едва не задев когтями, падает летающий бездушный. Рядом с ними оказывается золотоволосый парень, почти мальчик. На Колтера сверху нити-благословения, на нее – теплы свет. Парень забирает ее у Колтера, она едва слышит:
- Болевой шок, я позабочусь.
И белые крылья закрывают весь мир.

Мы собирались уничтожить Нирвану?
Невысказанный вопрос почти звенит в воздухе, когда они почти летят по коридорам. Зал, еще один зал. Одно дело убивать врагов, другое – стражей земли. Но дождь шипит, и волна молча вздымается стеной, падает пенным валом. В сердце дворца Нирваны – средоточие силы. В сердце дворца Нирваны – бьющая ключом магия, источник, в котором можно получить оружие Совета.
Фуэго, не боясь, зачерпывает в котле пламени с углем, вынимает кипящий пламенем шар в кожистых крыльях-защите. Жемчужина сумеречной Нирваны. Мидзу глотает вопрос и тоже хватает пальцами огонь. Кинжалы горят в его руках, лижут ладони.
Шаман из Дождя смотрит на свое оружие почти с ненавистью – о чем думает? О Нэльке, что без магии вот-вот сойдет с ума, чтобы вечно быть убиваемой в Нирване? О всех стражах земли? О тайдах, которых война согнала на неприветливые острова? Или о Колтере, который сейчас там, с бездушными и, возможно, уже ставшими монстрами гостями за спиной? Или просто – о мире?
Поет черное Вуду, хором голосят Души. И Фуэго обрушивает первый удар на стены Нирваны. Кажется, сейчас здесь появится по-настоящему большое окно.

- Ты как? – спрашивает парень-мальчик Аидэн, окутывая ее очередным коконом света.
Она сглатывает – после пробравшего ее до глубин крика сил говорить больше нет. Рука вспухает синяком – однако больше не мучит тягучей болью.
- Я…
Она хочет сказать ему, что в порядке, но слова тают на губах. Она смотрит на него – и юное лицо на глазах вытягивается, словно ножом режутся черты, становясь четче, острее. В зеленых глазах исчезает лихорадочное волнение, разливается тепло-магия, уверенность, сила. И золотые волосы с маленькими косичками чуть тускнеют, растут. Раздаются чуть плечи, становятся тоньше губы. И вот – он перед ней, тридцатилетний или около того, спокойный, серьезный.
Она моргает пару раз, но глаза заволакивает слезами, а образ смазывается, стирается мокрой тряпкой. Тьма бьет в уши криком, она хватает ртом воздух, судорожно вцепляется пальцами в его руку. И чувствует, как ее снова утягивает чужое вне-времени, и хватает его, пытаясь ощутить пальцами живое тепло, и глотает ветер и солнечный свет. А потом тело словно окатывает ледяной водой – и она кричит, и ей вторит рык саммона. Который все же пришел. Она смотрит на него – и падает во тьму.

Пламенный кинжал вонзается в камень как в масло – и скрипят своды, и гремят стены. Огненный шар пляшет в ладони Фуэго – и вздымаются волны, и шепчет песок. И дикий вскрик льда, и стоны-скрипы земли. Синие бусины падают на пол, капитан взмахивает жемчужиной и запускает ею в стену. И в этот миг на них обрушивается потолок. Из шаман словно душу выбивают – замирает. И опадают Души, и затихает Вуду. Нирвана кричит, пламенные кинжалы обжигают кожу, восставая против своего неверного владельца. Шико выпускает огонь из пальцев, бросается цунами к Фуэго, принимая в руки дождь. Психик вздрагивает и хватается за него, чтобы не упасть. Слишком много потраченной силы, старая жемчужина обломками-крохами под ногами. Шаман медлит, и Мидзу вцепляется клещом в плечи, тянет наверх. Хлопают крылья, судорожно, натужно. Он уворачивается от обломков, от каменного ливня сверху. Крылья-бабочки стонут, кричат сдавленно. Им не улететь вдвоем, с ужасом понимает Шико. Ему не вытащить отсюда шамана. Но Фуэго дергает плечом, ухает вниз. Син бросается за ним – подхватить, спасти! – и по плечу мажет его голубое лучик-перо. Шаман взмывает вверх, распахивая на пол мира мерцающие крылья, делает несколько неловких взмахов, выравнивая полет. Синие бусины так и сыплются водопадом-дождем, это завораживает и – пугает. И син приближается, подставляет плечо. Поддерживает. Фуэго позволяет оказать себе помощь, а сам оборачивается. Под ними кричит, умирая, Нирвана. И бьет в воздух фонтан чужой силы.

Она открыла глаза и увидела тени. В уши ворвались возгласы, прорвали завесу тьмы-беспамятства. Она моргнула раз, другой, привыкая к свету. Небо заполонили тени. Вот зеленые змеи, вот птицей раскинулся летун-ласточка. Вот жемчужными перьями искрится кайт мистика – и сам мистик, удерживаемый нитями-магией. Она шепчет – на всякий случай, еще не веря, - и саммон снова приходит.
- Это наши. – почти с благоговением Хэйдин.
Она садится и оглядывается. И понимает, что находится на небольшом возвышении, в стороне от поля боя. Впереди – море тел. На земле, в небе. Белые перья сидов, крылья-бабочки тайдов. И искрящиеся мечи, и дивные цветастые скаты. И – кайты.
Ласточка падает сверху, и рядом с ней оказывается длиннокосый мистик. Вскидывается Хэйдин, она поднимается, кладет ладонь на него плечо.
- Вы справились.
Она смотрит на небо в кайтах. И улыбается:
- Фуэ справился.
И отворачивается от родича, идет медленно вниз. Ей нужен Колтер, а все остальное потом.

А потом их все-таки ждет разговор. И Хэйдин сердито хмурится, недовольно, зло огрызаясь родичам. И Колтер с Рамсеем что-то тихо обсуждают, а потом к стражам земли тянутся делегации от всех рас Идеального мира. Мэйталь обнимает их с Хэйдином, улыбается ей:
- Мы живы.
И организовывает переговоры. Марика молча переминается с ноги на ногу, словно не зная, что делать теперь, когда война закончилась. Рамсей подхватывает ее на руки, игнорируя возмущенный возглас, а когда ставит обратно, весело смеется. И треплет по волосам. Возле нее приземляется Аидэн – проверяет руку, улыбается. Лежит, щурясь на солнце, белый тигр, возле него сонно зевает рыжая лиса. И скользит за ее спиной саммон – она просто не может пока его отпустить.
И снова приходит Колтер, кивает ей.
- Ты с нами?
Она пожимает плечами. Она не знает пока, с кем она, но син утверждает, что Фуэ должен самолично убедиться, что она жива, и мистик соглашается. И они едут домой – почему-то ей кажется, что именно домой, хотя и не на земли стражей.

А в доме Дождя странно пусто, пускай и людно. Мечутся Фрио с Сайрен, смотрит в окно Фуэго из Дома Дождя, бледная тень себя прежнего. Рука его то и дело тянется невольно к жемчужине – и натыкается на пустоту. И Мидзушико, не отходящий от капитана ни на шаг, что-то говорит. Что угодно, лишь бы не молчать. Лишь бы не ждать в тишине, когда же. Если.
- Уходи. – наконец бросает шаман.
И добавляет, поясняя:
- Тебе нужно отдохнуть и поспать.
И улыбается – тихо, мягко.
- Хватит меня охранять.
Мидзушико спускается – навстречу ему девушка-маг. Лицо уже не бледное, а почти зеленое. Вслед за ней Фрио, поддерживает, помогает не упасть:
- Неужели у людей беременность так ужасно проходит?
Девушка собирается что-то ответить, но вместо этого зажимает рот ладошкой и убегает. Шаманка вздыхает:
- Когда Тай с остальными вернется?
Он молчит, ловит ее взгляд. И видит затаенный страх – страх этот сейчас в глазах всех жителей дома. И обнимает молча за плечи, притягивает к себе.
- Скоро.
Шаманка кивает и шмыгает носом.

Крылья исчезают почти со вздохом облегчения. Где-то за его спиной остались Мэйталь и Рамсей, и гости-стражи. Он оставил переговоры на Мэя, а сам бросился назад. Он почти видел – как десять лет назад.
Дом Дождя встретил его странной тишиной и спящим прямо в гостиной Мидзу. На ступеньках столкнулся с Сай – шаманка молча бросилась ему на шею и тут же отпрянула. Улыбнулась. Он шепнул:
- Функе уже идет.
И кинулся к двери. Скрипнуло дерево, ударил в окна дождь. Фуэго сидел в кресле – измученный, вымотанный. Он сглотнул, отмечая и неестественную бледность, и отсутствие жемчужины. Он вспомнил – так уже было. И выдохнул, прежде чем шаман успел обернуться:
- Фуэ, я вернулся.