Я распечатала тут "ПиВ" для Штира, смотрю на эту кипу бумаги и думаю, думаю, думаю... О чем я тут думаю? Уж точно не о том, что значит эту кипа бумаги в планетарном масштабе - и не о деревьях, срубленных (скорее всего, спиленных, прогресс, все дела) для ее производства, и даже не о том, что эта кипа - год моей жизни в чернильных знаках (у меня лазерный принтер - значит ли это, что он печатает лазером? XD), потому что в тот год моя жизнь была не только в романе - по крайней мере, я хотела бы думать, что не только в нем.
Но я все равно о чем-то думаю, и большая часть этих мыслей - что-то вроде "не трогай этого" (это, это, но этого мне так и хочется тут сказать, ибо оно все-таки чуть-чуть, но немного живое), и это не потому что "ПиВ" вызывает у меня отвращение (было бы грустно и глупо сказать так, не говоря уж о том,что нечестно), просто это печаль в тысячах знаков, вот что это такое. И этот роман, который год был моей главной мыслью и чаяньем, этот роман уже почти год как написан, а я все еще смотрю на него, и вижу какого-то получужого ребенка (из меня была бы плохая мать?). И дело не в отсутствии любви, она есть (а чем же тогда дело?!), а в том, что мои чувства к этой вот кипе бумаги тяжело описать - тяжелее, чем было написать его. Я люблю его? Я ненавижу его? Мне плевать на него?
Я знаю, что пока не готова его трогать. Я думаю...
Я думаю, что я слишком много думаю. Надо меньше думать. И больше писать.
P.S. Ребята, это не депрессивный пост. Я тут бегаю, обнимаю кипки бумаги, пищу "Габи!" и жру-жру-жру. Улыбнитесь